«Акта диурна». Иды июля [58]
Утром Кассий в который раз подтвердил, что некий прибор обеспечивает Элию «тень» и ни боги, ни гении не способны теперь обнаружить беглеца. В самом деле их никто не беспокоил в маленьком домике в Никее. Воздух был пропитан морем, и каждый вздох, казалось, укреплял силы и прибавлял здоровья. Элий хотел даже отправиться в ближайший храм Меркурия и сжечь несколько зерен благовоний на алтаре в благодарность за удачное завершение путешествия, но Кассий строго-настрого запретил сенатору выходить из сада. При этом медик бросил на Элия странный, как будто испытующий и одновременно виноватый взгляд.
И этот взгляд очень не понравился Элию. Точно такие же взгляды бывают у сенаторов, когда они собираются завалить твой законопроект и сообщают сочувственно, что предложенный закон всем хорош, но они никак не могут его поддержать.
— Ты узнал, где сейчас Юний Вер? И что с ним? — встревожился Элий.
— По последним сведениям вернулся в Рим. С ним все хорошо. Даже очень… очень хорошо… — Кассий смутился, снял очки и протер стекла. — А тебе лучше поспать, это придаст сил.
Элий был уверен, что Кассия что-то мучает, но не мог понять — что.
Элий завернулся в простыню, как в тогу, и спустился к своему деревянному ложу возле бассейна. Он надеялся, что Летти придет сюда вновь. И он ждал ее прихода.
«Старый идиот! — одернул он сам себя. — Ухлестывать за четырнадцатилетней девчонкой! Совсем выжил из ума».
Но подобные упреки не привели его в смущение. Лета сама почти что призналась ему в любви. Но в следующее мгновение ему представилось, что она ушла на пляж со своими ровесниками, плещется в море, а потом валяется на золотом песке. И он понял, что примитивно ревнует. Он почти до конца придумал эту сценку на пляже, когда услышал знакомое шлепанье босых ног. Элий хотел подняться ей навстречу, но не успел — она налетела маленьким ураганом и повалила его на ложе..
— Как здорово, что ты здесь! — воскликнула Летти.
— По-моему, тебя не обучали хорошим манерам, — его голос прозвучал чуть более сурово, чем хотелось самому, — ненароком она толкнула его в больной бок.
— Здесь Лазурный берег! На побережье можно наплевать на все манеры и правила, на все-все… И мы с тобой можем общаться без всяких условностей, вот так запросто.
Она погладила его по руке, и одно ее прикосновение возбудило его.
Разумеется, это не любовь, это легкое опьянение, но как приятно быть опьяненным!
Голова кружится, беспричинно весело, чувствуешь себя мальчишкой.
— Ты здесь с бабушкой? — спросил он.
— Нет, одна, то есть… — она смутилась. — Со мной… опекун.
Нет, нет, надо все это прекратить. Она совсем ребенок. В ее возрасте девчонки влюбляются до безумия…
— У меня к тебе просьба, Летти. Ты не могла бы выйти на улицу, — он старался говорить серьезным деловым тоном, но против воли его губы расползались в улыбке. — Наверняка на ближайшем перекрестке есть лоток с вестниками. Возьми для меня все последние номера «Акта диурны», начиная с седьмого дня до Ид июля.
— Это невозможно… — Летти смутилась еще больше. — Мне… я… Опекун запрещает мне покидать сад. Он… он боится за меня. И я тоже боюсь!
Она обвила его голову руками и прижалась щекой к его щеке. От тепла ее кожи у него перехватило дыхание. Что она делает?! Этого еще не хватало!
— Я так боюсь, — прошептала Летти, — что они найдут меня и убьют.
— Кто найдет?
— Палачи. Меня приговорили к смерти. Ее невнятный и жаркий шепот походил на бред. Но Элий не в силах был разомкнуть ее руки. Ему хотелось лежать вот так, и ощущать теплоту ее кожи и дыхания, и чувствовать упругость маленьких полудетских грудей. Он слышал, как отчаянно бьется ее сердце.
— Тебя не могли осудить на смерть, — попытался возразить он.
— Меня приговорили. И, когда найдут, исполнят приговор…
— Я не слышал, чтобы какую-нибудь девушку приговорили к смертной казни в последний год. Полагаю, такой случай запомнился бы.
— Это был тайный суд. О нем никто не знает.
— Ну хорошо, пусть так! — После подпольной гладиаторской арены Элий не удивился бы, обнаружив еще и пару-тройку подпольных судилищ. — Но за что тебе грозит смерть? Ты убила кого-нибудь? Нет? В твоем возрасте можно получить смертный приговор лишь за убийство, совершенное с особой жестокостью. За несколько убийств. Или за убийство должностного лица. Поверь мне, я знаю право.
