Картер отбросил скрепку, которую все так же крутил в руках, пододвинул к столу высокий офисный стул и, уже совершенно успокоившись, произнес:
– Я вас слушаю.
Бизнес есть бизнес, подумала Джессика и постаралась как можно яснее изложить свои мысли:
– Не знаю, насколько вас посвятил во все это Гордон, но я собираюсь превратить поместье Кросслинов в жилой комплекс в лесу. Я хочу построить несколько коттеджей, а само поместье превратить в центр этого комплекса, и еще открыть там яхт-клуб.
Судя по всему, Картер впервые об этом слышал – Гордон не описал в деталях ее замысел, – так как выражение его лица сразу стало скептическим.
– Зачем вам это нужно?
– Затем, что этот дом слишком велик для меня.
– Так найдите того, кого размеры дома устроят.
– Я уже пыталась, но ничего не вышло.
– Иногда требуется много времени, чтобы найти покупателя.
«Но у меня этого времени нет», – подумала Джессика.
– Поиски покупателя могут занять несколько лет, а мне необходимо решить вопрос срочно.
– А куда вы спешите? Поместье Кросслинов передавалось в вашей семье из поколения в поколение. Годы ничего не значат в подобных делах.
Джессике очень не понравилось, что Картер стал с ней спорить. Собственный план теперь ей нравился еще меньше, чем самому Картеру.
– Думаю, пришло время все кардинально менять, – нерешительно сказала она.
– Но жилой комплекс?! – в ужасе воскликнул он. – Почему вы хотите превратить дом именно в жилой комплекс?
– Потому что в любом другом случае этот дом передадут жилищному бюро, и я не смогу принимать участие в его реконструкции.
– А почему вы уверены, что в этом случае сможете контролировать все производимые изменения?
– Вы можете предложить вариант лучше? – холодно спросила она.
– Конечно. Если вы не сможете найти частного покупателя, продайте этот дом университету, школе или какой-нибудь другой подобной организации.
– Ни одна школа или университет не станет должным образом заботиться о поместье. Я собираюсь устроить на участке большую парковку.
– А что, если передать ваш дом городским властям? Дом Кросслинов можно было бы превратить в музей. Представляете, сколько денег это могло бы вам принести?
– Вообще-то деньги для меня не главное. Кроме того, городской бюджет не настолько велик. У вас есть какие-нибудь идеи по поводу того, как можно решить вопрос с поместьем в течение года?
Джессика проговорила все это слишком возбужденно. Она сильно нервничала, но понимала, что нужно взять себя в руки. Наконец ей это удалось, и она заговорила уже более спокойно:
– Если городские власти выкупят этот дом, то я навсегда потеряю с ним связь.
– Но жилой комплекс?
– А почему бы и нет? – снова раздражаясь, спросила Джессика. Почему он заставляет ее признаться в том, в чем ей и самой себе так трудно признаться? Неужели не понимает, что она оказалась на краю пропасти?
Картер, слегка наклонившись, уставился на нее долгим пронизывающим взглядом внимательных темных глаз.
– Потому что дом Кросслинов великолепен. Это один из самых красивых домов, какие я когда-либо видел. Поверьте мне, за последние несколько лет я повидал предостаточно. Не могу понять, как вам могло даже в голову прийти продать его.
– У меня нет другого выхода! – вскричала она, и в ее взгляде он прочел правду.
– У вас нет финансовой возможности поддерживать дом?
Положив руку на подлокотник кресла, Джессика в задумчивости колупала ногтем желтую краску.
– Да, – обреченно вздохнула Джессика. Ей трудно было кому-либо об этом говорить, тем более признаться в этом Картеру Маллою. Но теперь настала необходимость высказать все до конца. – Как я уже говорила, дом Кросслинов стремительно разрушается. Целый год поместьем никто не занимался, и теперь ремонтные работы требуют огромных затрат.
– Но как ваш отец мог пустить все на самотек?
Джессика не решалась поднять на него глаза, но его доброжелательный тон слегка ее приободрил.
– Отец в этом не виноват. Он был таким непрактичным, вечно витал в облаках, а мама не хотела его отвлекать насущными проблемами. Все дело в… – Джессика запнулась. Она понимала, что должна объяснить Картеру истинное положение дел, но никак не могла решиться. – Все дело в деньгах, – наконец призналась она.
