– Командир, – обратился я к полковнику, – по-моему, в городе что-то неладное творится. Местные власти по радио что-то передавали?
– Саня, я здесь только консультант. Мне никто и ничего не докладывает. – Ерёменко покачал головой.
– Пойду переоденусь и оружие возьму.
– Давай, Мечник.
В каюте я скинул свой наряд, который приготовил для торжественного дипломатического приёма: кашемировое пальто, костюм, белый шарф и туфли, и переоделся в свою самую обычную одежду: свитер, горку, на голову шапочка, на ноги берцы, а поверх всего накинул разгрузку с боекомплектом. Когда я подбежал к корабельному арсеналу, чтобы получить АКС, закреплённый за мной на время похода, здесь уже толпились морпехи второй боевой смены. Так-то морских пехотинцев на борту – целый батальон, и они разбиты на три боевые смены, по морским вахтам, и одна рота уже находится в боеготовности. Однако и вторую смену на усиление поднимают, значит, на то есть основания. И видимо, про то, что в городе не всё хорошо, подумал не только я, но и командир десантной партии БДК майор Скоков.
Выстроившиеся в очередь бойцы меня узнали. Неоднократно мою физиономию рядом с Ерёменко видели, да и так знакомцы нашлись, с которыми мы вместе в Севастополе высаживались. Так что меня пропустили вне очереди, и, получив автомат, я выбежал на палубу. С БДК уже спускали трап, а корабельные лебёдки набивали швартовые концы и плотней прижимали борт «Цезаря Куникова» к кранцам причала. Но вот всё смолкло. Трап опущен, официальные лица в ожидании, и на берег, сразу же после пятёрки личных телохранителей, спускается молодой симпатичный парень, мой ровесник. Это третий сын президента Симакова и наследник его трона, Илья. Как говорят, очень продуманный по жизни человек, подкованный в политике, экономике и управлении государством. Не знаю, так ли это на самом деле, но хочется верить, что слухи правдивы, поскольку именно он станет следующим правителем Конфедерации, а жить под властью тупореза и самодура никакого кайфа нет.
Впрочем, сейчас не об этом. Илья спустился. Официальные лица, судя по их слащавым улыбкам, заверили друг друга в своих самых наилучших чувствах. А затем к трапу подкатило несколько машин, и впереди всей этой автоколонны – знаменитый чёрный лимузин городского мэра. Видимо, наш главный посол был уверен, что опасности нет, и, взяв с собой только телохранителей и нескольких советников, направился во дворец Османа Гюнеша, местного царя и бога. Вместе с делегацией отбыл и полковник Ерёменко, а я, прикинув что и как, сошёл на берег и, приподняв раскрытую ладонь, поздоровался с местными солдатиками, стоящими неподалеку:
– Мерхаба, аскеры!
– Мерхаба, русь! – радостно ответили они.
Поражаюсь этому городу, и туркам в частности. В повседневной жизни они всё делают с улыбкой. Пытаются всучить тебе залежалый товар на рынке – и улыбаются. Чем-то интересуются – и опять на губах улыбка. А когда собираются тебе кинжал в спину воткнуть, такое счастье излучают, что можно подумать, этим тебе великое одолжение делают. Что интересно, это не лицемерие или хитрость, а стереотип поведения, я так думаю. И что примечательно, если турок больше десяти, то среди них обязательно найдётся кто-то, кто мало-мало говорит по-русски, по крайней мере, в приморских городах дело обстоит именно так. И есть ещё один момент, который мне всегда в местных жителях нравился: они не в меру болтливы, только спрашивай, и тебе расскажут все военные тайны, слухи и новости. Вот только про экономику и торговлю речь заводить не надо – сразу упираешься в глухую стену непонимания и вызываешь подозрение, а в остальном – только успевай спрашивать.
– Кто меня понимает? – Я оглядел семерых стражей местного правопорядка.
– Да-да! Я говорить! – вперёд выдвинулся смуглый горбоносый мужик, судя по погонам, юстчавуш, что значит старший сержант. – У меня лавка на рынке есть, много торговать, много говорить. Что ты хочешь знать, русь?
Указав рукой на дымы, поднимающиеся на окраине города, я спросил его:
– Это Кара натворил?
– Нет, – помотал тот головой, – это наши войска, хотели, чтобы Кара ушёл, а он не уходил, и тогда туггенерал Ибрагим Гюнеш, брат мэра, приказал открыть огонь по лагерям наёмников из орудий.
