Такой резкий отпор жестоко поразил двух героев, так что они даже не решились как-то выразить протест – словом, жестом, любезностью… Их языки словно окаменели, их сердца и половые органы окатило холодом, они даже съежились – друзья поспешно вышли из этой комнаты через открытую дверь, которую увидели перед собой.., и очутились в огромном зале, сверкающем голубоватым льдом, или же похожим на лед камнем, мерцающим, холодным, – поэтому огонь, танцующий в большом очаге, показался им весьма желанным. Перед очагом был расстелен ковер, казавшийся на диво мягким и пушистым, а на нем были расставлены в беспорядке баночки с притираниями, маленькие флаконы духов (заявлявшие о себе выразительным запахом) и прочие косметические штучки. Более того, на заманчиво мягком ворсе ковра виднелись два отпечатка лежащих тел, а примерно в локте над ними витали в воздухе две живые маски, тонкие, как шелк или бумага, или даже еще тоньше, – маски, имеющие очертания симпатичных девичьих лиц, и первая маска была розовато-лилового цвета, а вторая – бирюзового.
Кто-нибудь другой мог счесть это чудом, но Мышелов и Фафхрд сразу же узнали Кейайру и Хирриви, невидимых ледяных принцесс, с одной из которых каждый из них как-то провел долгую-предолгую ночь на Звездной Пристани, одной из высочайшие горных вершин на севере Невона, и друзья знали, что две эти жизнерадостные девушки любили поваляться голышом перед очагом, намазывая друг друга разноцветными целебными мазями.
Потом бирюзовая маска вдруг взмыла в воздух, оказавшись между Фафхрдом и очагом, так что оранжевые отблески пляшущего огня высветили отверстия для глаз и губ, и эти ныне жестокие губы произнесли, обращаясь к Фафхрду:
– В какой ледяной постели ты ныне спишь, неотесанный любовник одной ночи, что твоя скрипучая душа влетела в междумирье, чтобы изумить меня? Как-нибудь поднимись снова на Звездную Пристань в своем истинном теле и попробуй добиться меня. Возможно, я и отнесусь к тебе благосклонно. А сейчас, призрак, исчезни!
Розовато-лиловая маска последовала примеру бирюзовой, насмешливо заговорив с Мышеловом, и ее голос зазвучал так же язвительно и категорично, и отсветы огня так же плясали в отверстиях маски:
– И ты тоже убирайся, жалкое видение! Именем Кхахкта, владыки Черного Льда, и Гары Голубого, и Коса Зеленого – приказываю, уйди! Ветры, гоните их!
Фафхрд и Мышелов были оскорблены этим новым отказом даже сильнее, чем прежними. Их души содрогнулись от предположения, что они и в самом деле призраки, а говорящие маски – реальность. Тем не менее им следовало бы набраться храбрости и попытаться ответить на дерзкий вызов, если бы после приказа Кейайры они не были унесены мощным порывом ветра в абсолютную, непроницаемую тьму, а потом брошены в некое освещенное пространство. За их спинами громко хлопнула дверь.
С немалым облегчением они увидели, что не видят перед собой очередную пару девушек (это было бы уж и вовсе невыносимо), а находятся в другой части коридора, освещенного ярко горящими факелами, воткнутыми в бронзовые крепко стиснутые птичьи лапы, в свернувшиеся кольцами щупальца кальмаров либо в сжатые крабьи клешни. Радуясь передышке, друзья глубоко вздохнули.
Потом Фафхрд нахмурился и сказал:
– Попомни мои слова, Мышелов, за всем этим кроется чья-то магия. Или это рука богов. Мышелов с горечью ответил:
– Если это какой-то бог, у него очень длинные руки, если учесть, какой он выбрал путь для того, чтобы повергнуть нас в прах.
Мысли Фафхрда изменили направление, что выразилось в изменении формы морщин на его лбу.
– Мышелов, я никогда не пищал, – заявил он. – Хирриви сказала, я пищу.
– Ну, это просто фигура речи, я думаю, – постарался утешить его побратим. – Но, черт побери, каким жалким я себя чувствовал, как будто я вообще перестал быть мужчиной, а вот это – не более чем палка от метлы! – он показал на свой меч Скальпель, висевший на поясе, и кивнул на вложенный в ножны Серый Прутик Фафхрда.
– Может быть, мы спим… – с сомнением пробормотал Фафхрд.
– Ну, если мы спим, так давай продолжим это занятие, – сказал Мышелов и, ободряюще хлопнув друга по плечу, двинулся по коридору. Но, несмотря на бодрые слова и энергичный шаг, оба мужчины чувствовали себя так, как будто они все глубже и глубже погружаются в пучины ночного кошмара, втягивавшего их в себя.
