— Хорошо. Работаем. Как выясню оптимальную точку удара, соберу людей и выступлю перед ними. Если будет что-то по практической части — говори сразу. Я полностью доверяю твоему чутью.
— Это не просто чутьё, капитан. Я ощущаю людей, их настрой. Я постоянно работаю с ними. Мои соображения — факт. По крайней мере, всё то, что касается идейного состояния наших бойцов. По остальной Литании — уверен процентов на восемьдесят.
Разговор с техником ещё висел в воздухе, когда тем же вечером пред мои очи предстала весьма колоритная парочка в лице майора Гринга и такого же беглого, как и он, офицера разведки Литании. Оба выглядели обносившимися, смертельно уставшими, но в их глазах читалось нечто такое… чего меньше всего ожидаешь увидеть в глазах уставших от жизни людей. Офицеры стояли передо мной на татами, словно готовились к схватке. И они действительно были к ней готовы — психологически.
— Вы понимаете, капитан третьей ступени, что я не склонен доверять разведке. Вас могли использовать, как подсадного, для сбора информации. Или как агента влияния, для подталкивания нас в горячие объятия контрразведки.
— Это первые выводы, которые напрашиваются, — офицер без определённых отличительных черт говорил таким же бесцветным, спокойным голосом, от чего складывалось впечатление, что я вёл беседу не с человеком, а с некой функцией человека. — Но посудите сами. Я здесь. Нашёл вас сам. Пришёл один, хотя мог бы привести с собой космофлот.
— Это не так просто: привести космофлот. Да и проблемы не решает. Эта система на сто процентов под нашим надзором. Ни один корабль не прошмыгнёт незамеченным. Мы всегда сможем уйти.
— Я этого не знал, — пожал плечами разведчик. — Признаю, что на такой случай у меня просто нет аргументов. Готов пройти любую проверку. В том числе кровью.
— Вы настолько верите в праведность нашего пути?
— Это единственный путь, который не ведёт в эволюционный тупик.
Простой и лаконичный ответ разведчика, вкупе с тем душевным состоянием, которым он сопровождался, лучше всяких детекторов и проверок показал: мужик действительно так думает. И не просто думает, но готов драться.
— Хорошо. Пусть будет проверка кровью. Команда горит желанием покарать контрразведку за зверства, которым те подвергают девчонок из Республики. Найди мне видного функционера, который реально отвечает за принятие таких решений и реально испачкан в крови беззащитных пленниц. Дай точку, где мы можем по нему ударить.
— Параметры точки?
— Поменьше брони и возможность подойти к ней на ударных крейсерах.
— Цель должна оказаться в космосе?
— Это было бы оптимальным вариантом.
— Размер флота сопровождения?
— Стандартная эскадра меня устроит.
— Вы так уверены в своих силах… капитан?
— В наших силах, — я не мигая смотрел в глаза офицеру, для пущей убедительности надев пелену и пустив взблёски разрядов вокруг своей фигуры. — Так?
— Так, — без тени страха или неуверенности ответил разведчик.
— Сколько вам понадобится времени, майор?
— Сложно сказать. Если повезёт, и у контрразведки что-то запланировано, то постараюсь уложиться в месяц.
— Отлично. Только не спешите уходить. Хочу, чтобы вы приняли участие в сегодняшней тренировке.
Майор Моллис покидал мятежную колонию в полном душевном смятении. Он, прошедший за годы службы на дальних и ближних рубежах Литании через все мыслимые испытания и потери, считавший себя повидавшим абсолютно всё, вынужден был признать, что просто не может однозначно оценить увиденное. Ему доводилось выявлять глубоко законспирированные ячейки дальней разведки Республики. Ему доводилось участвовать в разгроме заражённых идеями единения с Республикой политических групп. Ему приходилось проводить политинформацию в рядах планетарного десанта, вести беседы с десантниками на предмет идеалов и их верности присяге. Даже пиратов он повидал немало, и тот же Барон Барс был для него понятен и привычен. Однако на базе необычного капитана он увидел чудовищный винегрет из всего этого, по отдельности понятного, но вместе… ну никак не укладывающегося в его голову.
В Дальней всё было не как у людей. Капитан-мечник и его любящая супруга-валькирия были самым меньшим, что вызывало недоумение опытного разведчика. Куда серьёзней был настрой команды, порой отдающий подлинным фанатизмом. И ведь речи не шло ни о каких отрывочных, оторванных от реальности представлениях бойцов о жизни в Республике. Они знали её не понаслышке, видели во всех проявлениях, в том числе в нелицеприятных, но всё равно сознательно делали выбор в пользу этих отношений. Ведь обычно все политические просто хватали вершки пропаганды и заражались ею, тут же было нечто совсем иное, куда как более глубинное, серьёзное. Даже капитан с Высшей не играли в этом идейном клубке основной скрипки, они даже не пытались вести какую-то пропаганду. Больше всего на пропаганду работал бардак в Литании и порядок в Республике, которые все члены команды успели ощутить на собственной шкуре.
