Снова зазвонил звонок, и Игорь, не выпуская из рук билета, пошел открывать. Оказывается, пришла незнакомая женщина, которая хотела передать маме пакет с воблой для своего сына, который уж полгода работает в Бирме. Мама принялась спрашивать ее о всяких вещах, будто женщина только что сама приехала из тропиков, но та совсем не удивилась и отвечала подробно про жилищные условия и про то, что обязательно надо взять с собой кускового сахара, потому что там только сахарный песок.
Игорю стало скучно, и он, заметив, что на него уже никто не обращает внимания, потихоньку вышел на лестницу и спустился во двор, чтобы показать ребятам свой билет на самолет в Рангун.
Но на дворе никого не было. Только малыши возились в песке. Не им же показывать билет. Игорь расстроился и хотел уходить, но тут подошли Борис Солнышко и Марат — они учились в техникуме и обычно не имели с Игорем ничего общего. Но теперь они сами к нему подошли, потому что знали, что он уезжает в Бирму. Они разговаривали, как будто ему было уже шестнадцать лет, как им. Игорь показал им билет, и Борис Солнышко сказал, что в их техникуме один преподаватель ездил в Гвинею. Они спросили, какой в Бирме климат, и Игорь ответил, что муссонный. Потом Марат сказал, что Бирма маленькая страна, а Игорь возразил, что большая — две тысячи километров с севера на юг и двадцать миллионов населения.
В окно высунулась мама и сказала очень громко:
— Игорь, ты, по-моему, сошел с ума! Через полчаса уезжать, а ты даже пальцем не пошевелил!
Пришлось уйти. Только-только начали налаживаться нормальные отношения со старшими ребятами…
Отец спросил:
— Ты билета не брал?
— Брал. Только свой.
— Где же он?
Билета нигде не было. Ни в карманах, ни в руках. Билет остался у Бориса Солнышка.
— Сейчас, — сказал Игорь и съежился от ужаса.
У него было сильно развито воображение, и, пока он бежал до двери — восемнадцать шагов, — он успел представить себе все, что произойдет в ближайшие сутки. Ведь не могут же родители остаться в Москве оттого, что их растяпа сын потерял заграничный билет. Вот они, печальные и суровые, поднимаются на борт самолета и стараются не глядеть в его сторону, вот тетя Маруся берет его за руку, как маленького, и ведет обратно, в пустую квартиру, где ничего нет, даже марки и монеты раздарены, а когда он выходит на следующее утро во двор, его встречают обидными словами: «иностранец» или «таких, как ты, не то что в Бирму — в Малаховку пускать нельзя».
Но когда Игорь открыл дверь на лестницу, по ту сторону двери он увидел Бориса Солнышко, который уже протянул руку к звонку. В другой руке он держал книжечку билета.
— Не бойся, — сказал он Игорю, — ничего с твоим билетом не случилось.
— Вот спасибо тебе! — сказал Игорь. — А то я уже чуть не начал волноваться. Понимаешь, гляжу — нет билета.
Игорь был очень благодарен Борису, и, если бы у него что-нибудь осталось, он обязательно бы Борису подарил.
— Ну ладно, я пошел, — сказал Борис Солнышко. — Счастливого пути. Передавай привет бирманскому народу. Пиши.
— Спасибо, — сказал Игорь. Он так крепко сжимал билет, что чуть не смял его. — Обязательно напишу.
— Нашелся? — спросил отец, когда Игорь вернулся в комнату.
— Что с ним случится? — ответил Игорь.
— Ну, присядем перед дорогой, — сказала мама. — Ничего не забыли?
Все присели.
— Если что забыли, вышлю, — сказала бабушка.
— Тише, — сказала тетя Маруся. — Надо минуту помолчать. На счастье.
Игорь тоже сел и помолчал. Квартира была странной, нежилой и опустевшей, хотя все большие вещи оставались на своих местах. Даже шторы.
— Все, пора, — сказал отец. — Машина уже ждет.
Все страшно засуетились, начали одеваться, понесли вниз чемоданы, и Игорю досталась довольно тяжелая сумка. Борис Солнышко стоял на дворе и махал Исаевым вслед, пока они выезжали со двора.
