— Разумеется, нет. Я совсем по другому поводу. М-р Мейсон, мы прочли некоторые из Ваших последних рассказов.
Кэри Кэрью просиял.
— Они вам понравились?
— Боюсь, что я недостаточно компетентен, чтобы их оценить, — ответил агент. — Нас интересуют не их художественные достоинства, м-р Мейсон, а их содержание. Некоторые из Ваших последних рассказов повествуют о приключениях секретного правительственного агента, и их содержание… гм… чрезвычайно интересно.
Кэри Кэрью холодно и презрительно посмотрел на агента.
— Контроль над мыслями! — сказал он резко.
— Простите?
— Я сказал: контроль над мыслями. Вы намерены диктовать мне, что думать и о чем писать! Я так и знал, что наше правительство когда-нибудь скатится до этого!
Гроувз слегка нахмурился.
— Но это вовсе не так, м-р Мейсон. Я не собираюсь подсказывать, что Вы должны или не должны писать. Цель моего посещения совсем другая. Я хотел бы знать содержание кое-каких Ваших рассказов, которые Вы уже написали и опубликовали.
Минуту или две, показавшихся Генри бесконечными, он смотрел на собеседника и лихорадочно вспоминал последние из своих рассказов, которые появились в печати.
— Так, — сказал он наконец. — Понимаю.
— Что, разрешите узнать?
— Понимаю, зачем вы здесь. Крамольные мысли!
— Простите?
— Крамольные мысли. Всякая мысль, не совпадающая с официальной политикой Вашингтона, считается преступлением.
В эту минуту писатель являл собою странную смесь из перепуганного гражданина Мейсона и дерзкого писателя Кэрью. Ну, что же — уж если ему суждено попасть в тюрьму, то он отправится туда не иначе как с высоко поднятой головой.
— Иногда я отражаю в своих рассказах кое-какие собственные суждения. А теперь, когда Вашингтону стало это известно, он натравил на меня свору ищеек. — Он оглянулся на второго агента и мысленно поправился: «Двух ищеек!»
Гроувз посмотрел на своего молчаливого спутника, сидевшего поодаль. Тот, наконец, нарушил молчание.
— Странный тип, — пробормотал он.
Гроувз покачал головой и снова стал терпеливо объяснять.
— М-р Мейсон, Вы упорно не желаете меня понять. Нас не интересуют ни Ваши мысли, ни Ваша философия. Нас интересует кое-что в Ваших рассказах, где речь идет о секретном правительственном агенте. Как там зовут этого Вашего парня?
— Дэн Девлин, — с готовностью подсказал Кэри Кэрью.
— Вот-вот. Дэн Девлин. Этот м-р Девлин ловкач хоть куда! Я сказал бы, что за всю его короткую карьеру ему довелось повидать куда больше, чем мне за все годы службы агентом ФБР.
— Благодарю Вас.
— Короче говоря, м-р Мейсон, этот Ваш Девлин знает о государственных тайнах куда больше, чем мы сами.
— Неужели?
— Да. Например, в одном из последних Ваших рассказов он у Вас срывает все планы вражеского шпиона, который собирался выкрасть чертежи атомной бомбы. Насколько я помню, ему удается-таки завлечь шпиона в западню, схватить его и вернуть украденные документы. А затем, м-р Мейсон, Вы раскрываете содержание документов, заставив Вашего героя читать их, и, таким образом, даете возможность и читателям узнать, о чем идет речь. Документы излагаются очень подробно. Вы, например, подчеркиваете, что для создания критической массы необходимо 22,7 фунта урана-235, называете материалы, из которых сделана оболочка бомбы, подробно излагаете конструкцию взрывного устройства, а затем сообщаете о ее разрушительной силе на определенном участке.
— Разумеется, — радостно сказал Кэри Кэрью и кивнул на полки, набитые книгами. — Я всегда провожу самые тщательные исследования.
— Это сведения, не подлежащие огласке, — сказал агент. — Или, вернее, они не подлежали огласке, пока Вы не написали обо всем этом.
Казалось, он и сам был огорчен.
— Изыскания, подкрепленные подлинными документами, всегда придают достоверность, — с гордостью пояснил Кэрью.
— Очевидно, Вы меня не поняли. Я сказал, что эти сведения не подлежат огласке. Они засекречены.
Генри посмотрел на него.
— Что засекречено?
— Подробные данные о бомбе, которые Вы опубликовали в рассказе.
— Вздор, — сказал писатель.
Второй агент подался в кресле вперед, внимательно вглядываясь в Мейсона.
— Это не вздор. Как Вы это объясняете?
