Павел посмотрел на Нину, а она на него, после этого они в один голос ответили:
— Мы остаёмся!
— Я так и знал! Я был уверен, что именно так вы и скажите! — самодовольно усмехнулся Виктор.
— Если все будут бежать, бросая Родину в беде, то что с ней будет?! — объяснил Павел и добавил, — любит и нищий своё хламовище.
Анна Максимовна тихо заплакала, но ничего не сказала, потому что знала, что её сын был прав.
В ноябре к власти в России пришли большевики. Дворянское сословие, оказалось вне закона, как и другие «эксплуататорские классы».
В феврале 1918 года Павел и Нина, переодетые в старые лохмотья и деревенские зипуны, нахватавшись вшей за время долгой дороги, добрались до Новочеркасска. Здесь формировались отряды Белой армии, для борьбы с большевиками. Павел и Нина поступили в Корниловский полк. Он — командиром взвода, а она в полковой лазарет — сестрой милосердия.
Во время этой страшной гражданской войны, когда брат убивал брата, когда сын стрелял в отца, сердце Павла страдало от неутихающей боли за Россию. Только любовь к жене давала ему силы и спасала от отчаяния и безысходности. Когда Павел встречался с Ниной, он на время забывал о жестокости и зверстве, творящихся вокруг. Он сразу же тонул в её бездонных синих глазах…
Это были годы хаоса. Ситуация на фронте менялась очень быстро. Сегодня белые наступали и брали города, через день наступали красные и выбивали их оттуда. Но в конце января 1920 года, белые армии Юга России стали стремительно отступать от Ростова к Чёрному морю.
Был март. Корниловцы в горах, близ станции Тоннельной, на ближних подступах к Новороссийску, отбивали бесконечные атаки будённовских частей, выигрывая время. Ведь в Новороссийске скопились десятки тысяч гражданских лиц, а также воинские части, которые надо было эвакуировать. Но пароходов было очень мало. Царила паника. Люди сутками стояли на причалах в ожидании подхода судов. Некоторые, не выдержав неизвестности, в отчаянии бросались в холодную воду или стрелялись. Над городом висела черная туча от горевших элеватора и нефтехранилища.
Орлов лежал в неглубоком окопчике. Только что была отбита очередная атака красных. От усталости у него сильно стучало в висках…
— Господин капитан! — к нему, сильно сгибаясь, подбежал юный прапорщик Андрей Звонарёв со свежеперебинтованной рукой.
— Да, говори!
— Я только что из госпиталя. Там это… Как его… Это… — принялся мямлить прапорщик, отводя свои глаза в сторону.
— Что случилось, Звонарёв! Объясните!
— Нина Константиновна ранена! Шальная пуля говорят… — прошептал Звонарёв.
— Прапорщик, в окоп! Занимайте моё место! Я сейчас вернусь! — приказал Орлов и бросился бежать в лазарет.
— Нина, где Нина? — крикнул Павел усталому доктору, с красными от бессонницы глазами.
— Во второй палатке. Пуля шальная. В грудь. Держится только, чтобы вас дождаться, — негромко сказал доктор и усердно стал тереть глаза.
Нина лежала на носилках, укрытая шинелью до самого подбородка.
— Счастье моё, что с тобой? — зашептал Орлов, и став на колени, принялся нежно гладить голову жены, целуя её бледные щёки.
— Любимый… пришёл… пришёл… Спасибо тебе, Павлик… — еле слышно произнесла Нина слабым голосом, — за счастье, за любовь твою… это были лучшие годы моей жи…
Из её рта хлынула кровь…
Павел похоронил Нину под старым кустом кизила, покрытого жёлтыми маленькими цветами. На могиле поставил две ветки, связанные ремнём в форме креста.
— Прощай, любимая! Прощай, Нина! Я вернусь к тебе! Я обещаю тебе, что я обязательно вернусь сюда.
Орлов навсегда запомнил это место: маленькую поляну, где под старым раскидистым кустом кизила навсегда осталась лежать его Нина.
— Теперь мне больше незачем жить! — решил для себя Павел.
Орлов стал искать смерти. Из Новороссийска он ушёл на последнем пароходе, куда его насильно посадили однополчане.
В боях за Крым Павел ходил в штыковые атаки с винтовкой, как простой солдат. Напрашивался выполнять самые рискованные задания… Но судьба хранила его.
— Значит, это знак Божий! Значит, Всевышний дал мне нести МОЙ крест: жить без Нины и страдать по ней, — так Орлов объяснял своё невероятное везение.
