— Павел, ты уже побрился? — послышался удивлённый голос Маковского.
Владимир, потирая правой рукой затёкшую во время сна спину, вышел во двор.
— А я, пожалуй, сегодня щёки скоблить не буду. Ночь такая кошмарная была… — пожаловался Владимир.
Через несколько минут появился и Пахомов с помятым заспанным лицом. Намочив водой пальцы, он протёр ими глаза.
— Есть очень хочется, — с тоской произнёс Филипп.
— Вы правы, юноша! Я об этом уже давно думаю. Пойдёмте искать какую-нибудь харчевню! — предложил Маковский.
Они пошли вдоль глубокого оврага, мимо лачуг, сколоченных из кусков досок, жести и брёвен. Их ноги утопали в красной густой пыли.
— Филипп, ты, я слышал, учился в университете? — спросил юношу Орлов.
— Да, в Брюсселе, на агронома. Два курса закончил, а потом тоскливо стало. Решил вот посмотреть на дальние страны…
— Так скажи мне, почему здесь земля имеет красный цвет? — не дослушав Пахомова, задал вопрос Павел.
— В этих местах вся очень плодородная почва имеет такой цвет.
— Так значит получается, что это краснозём? — осведомился Маковский.
— Выходит, что так! — пожал плечами Филипп.
Вскоре появились дома из кирпича, крытые черепицей. Затем и здания в два и, даже, три этажа. Все они имели очень странную архитектурную особенность: были узкими, вытянутыми вглубь дворов. На окнах — кованые решётки и противомоскитные сетки.
— Ни палисадничка с цветочками, ни вишенки… Сплошная стена из некрашеных фасадов. — Заметил Владимир.
А потом появилась и мостовая, сделанная из огромных булыжников. Здесь уже высились дома с большими окнами со стёклами. Скрипели старые трамваи…
Они прошли мимо старого и запущенного парка… Затем показался пустырь, заросший сухой травой.
— Асунсьон — это современный красивый город, с асфальтированными улицами и большим количеством автомобилей… Так было написано в брошюре Горбачева из Колонизационного центра. Но асфальта я до сего момента здесь не видел и почему-то уверен, что его вообще здесь нет. Ну, из «огромного количества автомобилей» мимо нас проехали всего три старых «Форда», — заметил Маковский, глубоко вздыхая.
На улице Пальма показалась череда банков: «Английский банк», двухэтажный, с часами над высокой дверью; «Банк Лондона», с давно не мытыми окнами и запылёнными решётками; «Банк Меркантиль» — двухэтажное здание с двумя колоннами у входа и часами на крыше…
— Нам надо бы деньги поменять! Как же мы будем рассчитываться в ресторане? — заволновался Пахомов.
— Не переживайте, юноша, заплатим чем-нибудь! — успокоил его Маковский. — Как, кстати, называются местные деньги? Пезо?
— Не пезо, а песо! — поправил его Филипп.
Минут через пятнадцать они остановились у дома с небрежно нарисованной вывеской: корзины фруктов и овощей среди булок хлеба и кусков жареного мяса.
— «Ресторан парагвайской национальной кухни» — перевёл Пахомов. — Зайдёмте, господа? Здесь, наверное, много экзотических блюд?!
— Ты, вчера, уже выпил экзотического терере, — пробурчал Владимир, но первым вошёл в ресторан.
В тёмном и низком помещении за длинными столами сидели несколько босых, просто одетых мужчин, поедавших какие-то кренделя. Стоял кислый запах плохо выпеченного теста.
Не говоря ни слова, Маковский быстро вышел на улицу. За ним последовали Пахомов и Орлов.
В следующем квартале они наткнулись на ресторан с многообещающим названием «Новый Париж». Он только что открылся, и они стали его первым утренними посетителями. Большой зал с белыми стенами, развешанными на них акварельными пейзажами; три окна с видом на реку Парагвай; маленькие столики на двух человек. Всё здесь было просто, но очень чисто и уютно.
Сразу, признав в них иностранцев, к ним подошёл мужчина лет пятидесяти, с густой седой шевелюрой, в белых брюках и такого же цвета рубашке.
— Доброе утро, меня зовут Мишель. Я хозяин этого ресторана. Господа, очевидно, только что приехали из Европы? — сказал он по-французски.
— Мишель, здравствуйте! Вы угадали! Но вы не можете угадать, как мы голодны! — такжепо-французски ответил Маковский.
— Господа, могу вам предложить варёные яйца, сливочное масло, сыр, джем, поджаренный хлеб, кофе…
