– Делайте что хотите, при таком неразумии я снимаю с себя ответственность!
Дон Ромуальдо говорил очень логично, но паства слушала его, как слушают дождь.
Мамерто Пайхона завернули в одеяло и отвезли в Оренсе, в такси Риборедо, который прибыл тут же; раненый был почти при смерти, но операция оказалась удачной, через несколько дней он стал поправляться.
– От «Андуриньи» что-нибудь осталось?
– Немного, а что?
– Ничего, хочу поправиться как следует и опять попробовать, по-моему, подвела трансмиссия.
– Брось ты глупости, ладно уж, что выкарабкался по-хорошему, нельзя каждый день искушать Господа.
Пеньюар сеньориты Рамоны очень элегантен, скрывает мало и очень элегантен.
– Мне б хотелось быть совсем голой, но холодно.
– Конечно, милая.
Сеньорита Рамона считает, что жизнь коротка и старость быстро становится привычкой.
– И очень неудобной, Раймундино, можешь не сомневаться. Женщина в 25 лет – старуха, мужчина держится дольше, может дотянуть до 30, иногда до 35. Поцелуешь меня? Сегодня мне грустно, не знаю отчего. Если думаешь, что я дурочка, ошибаешься, песик мне нравится, по крайней мере, не меньше, чем ты, но тебя я люблю больше – бедный Уайльд! Мужчины очень капризны, ты капризнее всех, зато по мере сил моих могу удовлетворять твои капризы, женщины более одиноки, чем мужчины. Если б знала, что не замерзну, залезла бы в постель голая и не вставала бы месяц.
Раймундо, что из Касандульфов, молчал.
– Тебе не трудно дать мне еще коньяку?
– Да, конечно.
– Пригласишь меня поужинать спаржей?
– Очень благодарна за твою просьбу, Раймундино…
Все говорят, что донья Рита, хозяйка кондитерской фабрики «Английский бисквит», оседлала своего второго мужа, но это ложь, дона Росендо Вилара Сантейро не оседлаешь, он все делает по-своему, в том числе и в любви, вот сама донья Рита наверняка околдована, следовало бы сказать, окаральована доном Росендо, за свои денежки он влезает на нее дважды в день, донья Рита сражается в постели как львица, без устали, иногда и до постели не доходит, все места хороши.
По мнению Адеги, хронику гор она знает хорошо.
– Схватили дурачка Будейроса, и бедняга умер как преступник, с веревкой не шутят, потому что назад не переиграешь, дурачка Будейроса удушили без злобы, но удушили.
Поп из Сан-Мигель де Бусиньос хорошо себя повел, отслужил три мессы по покойнику и похоронил на кладбище.
Тестю Таниса Гамусо, Сироласу, который плюнул в слепого Гауденсио, позволяют войти в дом Паррочи, но ненадолго.
– Или займись делом, или уходи, сюда не приходят болтать.
Танис Гамусо, его зять, не разговаривает с ним.
– Тесть – дерьмо, если б не Роза, я б ему давно раскроил рожу. Таким доверять нельзя, как говорится, дашь палец, а он схватит всю руку.
Марте Португалке из заведения Паррочи легче голодать, чем лечь с Сироласом.
– Я скорее умру от нужды, побираться пойду! Сиролас – мерзкий козел, меня от него тошнит.
Первый муж доньи Риты был коммерсант, высокий, толстый блондин. Он застрелился из ружья. Первого мужа доньи Риты звали дон Клементе, дон Клементе Барис Карбальо из деревни Монтевелосо, приход Санта-Эуфемия де Пиорнедо, муниципалитет Кастрело, в краю Риос, к югу от скалы Нофре; он хорошо заработал на вольфраме, но это не пошло ему впрок. Дон Клементе постепенно слабел, что хуже всего, и однажды, когда уже не мог удержать дробовик, заряженный против волков, он уселся очень удобно на диване, сунул оба ствола в рот, нажал курок, и его голова разлетелась на сто кусков, самый большой – со сливу ренклод, мозги прилипли к абажуру, пришлось отчищать си-долом. У дона Клементе и доньи Риты было семеро детей, все еще маленькие, донья Рита овдовела в тридцать два – тридцать три года, ей еще хотелось побеситься, тело жаждет битвы, как жаждет воды. Утешил донью Риту ее духовный наставник, дон Росендо Вилар Сантейро, пресвитер, с которым она спозналась еще раньше.
– Росендо, отчего не скинешь сутану, поженились бы, как Бог велел.
– Как я могу жениться, несчастная, если я пострижен? Не знаешь, что ли?
– Подумаешь! Так же, как держишь обет целомудрия, понятно?
Дон Росендо рассердился.
