.
Как бы ни представляли конец жизни Мазепы, он проиграл, сохраняя мужество, и умер достойно — хотя и в изгнании, но в окружении единомышленников, с воинскими почестями, которые воздал ему Карл, чьим военным гением восхищался сам Петр. Умер Мазепа своей смертью, не в застенке и не на плахе. Его бывших сподвижников и врагов постигла не лучшая участь. Палей так и не сумел воспользоваться своим возвращением из Сибири и умер в январе 1710 года. Меншиков, которому достались имения Мазепы, взлетел на вершину власти, чуть не став тестем императора, и затем рухнул на землю, лишившись всего. Умер он в нищете, пережив гибель своей дочери и собственное забвение. Что касается Петра, то помимо Прутского похода он пережил страшную личную трагедию — казнь собственного сына.
Но имя Мазепы по-прежнему помнят и знают. Ему посвящали и посвящают литературные произведения, его образ волнует художников и кинематографистов, его имя гремит на подмостках лучших театров мира.
Давно уже пора отказаться от политических анафем и проклятий в адрес Мазепы и постараться извлечь урок из трагедий наших предков. Не стоит следовать пропагандистским штампам, которые пытались объяснить русско-украинский конфликт начала XVIII века корыстью одного «изменника-гетмана». Надо набраться мужества и признать, что интересы и цели молодой Российской империи и ослабленной Гетманщины были очень различными. В некотором роде Украина стала заложницей геополитических планов России. Петр стремился создать новое государство, способное как в военном, так и в экономическом плане соперничать с европейскими державами. Эта политика была возможна только при жесточайшей централизации. Военная и экономическая ситуация позволяла провести объединение Украины и вырвать из страшной бездны Руины Правобережье. Однако эти планы были принесены в жертву дипломатической игре. Перед лицом шведского наступления Левобережье должно было превратиться в выжженную землю, арену военных действий. Именно эти два фактора, наряду с личными обидами, и вынудили Мазепу на попытку союза с Карлом XII.
Еще одним фактором был план ликвидации Гетманщины и включения ее в общую структуру Российской империи. Что бы ни говорили о Мазепе, но ему был далеко не безразличен этот план, и не только потому, что он не хотел менять реальную власть гетманской булавы на пустой титул князя. Ему действительно было дорого то, что являлось частицей и его двадцатилетнего труда, иначе бы он почил на лаврах своего огромного богатства. Правда заключалась в том, что многие старшины спокойно восприняли перспективу превращения в мирных русских дворян-помещиков, кем они и стали впоследствии. Именно эти люди из старшины и не поддержали Мазепу. Но были и такие, кому Гетманщина, дитя Хмельнитчины, была дорога, например Д. Апостол, Д. Горленко, которые были искренне готовы сражаться за «стародавние вольности».
Мы говорим о «верхушке», элите Гетманщины. Что же касается простого народа, то его ждала перспектива закрепощения и подчинения жесткой политике русских властей. Но народ никогда, даже при Б. Хмельницком, не понимал и не разделял идей старшин-автономистов.
Самой страшной трагедией Гетманщины являлось то, что у нее не было альтернативы. Все попытки договоров с Польшей и Крымом заканчивались провалом. Швеция же была слишком далеко. Поэтому все политические лидеры Гетманщины, включая даже Мазепу, рано или поздно вынуждены были возвращаться к идее союза с Россией, каждый раз надеясь на «хорошие условия» и «милость» царя.
Комарово — Репино, 2005 год
