— Майя… Не уходи сегодня так скоро… Я люблю, когда ты поешь. Я люблю твои песни, Майя… Спой…
— Ты любишь только мои песни, а Майю ты совсем не любишь… Отчего ты не любишь Майю?
Девушка смеется, и смех ее — голубиный тихозвучный полет, у Майи смеются глаза, — и наклоняются близко-близко ко мне синие блески из-под черных шнуровых бровей. Я тоже смеюсь.
— Ты любишь лодочника с Белой горы, Майя… Зачем тебе моя любовь? И потом… твой Христофор…
— О, он мой! Зачем одному мужчине о другом думать?… Майе приятно, когда ее все любят…
Пахучий сад полз тёмно-жирными тенями на нас, на крыльцо; растекался теневыми пятнами по всему дому старого Гассана. Шла ночь черно-цветной поступью, в темном поле неба — густо высыпавшая ржавы звезды.
Каффа зажгла огни в домах, желтые сгустки его бросала в море башенка с волнореза. Тихо.
Майя пела:
Полюбил Чатырдаг Яйлу,
Старый, седой Чатырдаг,
Оттого, что была Яйла красива,
Как никто из таврических гор.
Тосковал по неведомой Яйле
Змей речной — тихоструйный Салгир,
Хоть слыхал о ней только рассказы
От холмов — чатырдаговых слуг.
Ждала Яйла любви Чатырдага,
Был он молод тогда, выше всех;
Но холмы между ними мешали
Чатырдага стать Яйле женой.
Затерялся Салгир тихоструйный
Меж холмов, не увидев горы,
И его ждала Яйла крутая -
Всплесков тихих любившей реки.
Не догнать Чатырдагу красавицы,
Чахлым высох мелководный Салгир,
А крутую и гордую Яйлу
Только ветер ласкает, кружась…
— Понял? — опять смеется Майя, опять среди ночи летают голуби — смех Майи, опять боюсь, что подымется, уйдет сейчас бронзотелая девушка, пробежит черные каменистые морщины Каффы туда — к черноусому счастливому Христофору, к Белой горе, через голову Каффы, веками моющей свой тусклый глаз в зеленоцветном море. Боюсь своей тоски, завидую радости черноусого лодочника…
— Майя… Останься, — я люблю тебя, Майя!
— Скучно, скучно тут Майе… Разве так любят Майю?… Губам твоим, милый, табак жевать, глазам — сон ласкать, рукам — живот чесать… старой бабе. Скучно!…
Обидно. Хлопнула в темноте меня по плечу, побежала садами — туда, к горе, на всю ночь. Побежать за ней, схватить за руки, за плечи, больно сжать?… Вспомнил: Адам оглушал Еву дубинкой, в общем — «первобытный» инстинкт. Стало стыдно. Или, может быть, не будь пенсне на интеллигентском носу — побежал бы?… Не догнать, и разбил бы только хрупкую рецептуру от близорукости.
По соседству сопит во сне слепой Гассан, тонко цокают по углам сверчки, с улицы слышен пьяный смех врангелевских солдат, удушивших меня перекопским тонким узлом.
Засыпаю. Вижу, слышу, помню — Россия, сады, Каффа, песнь о Яйле и я… А на горе, над уснувшей Каффой — Христофор черноусый, радость, Майя…
Майя — бронзотелая, пахучегрудая девушка-женщина Майя…
В августе в доме старого Гассана поселился четвертый. Он пришел ко мне утром, когда Майя понесла фрукты к дачам, а слепой Гассан лежал в саду с мальчуганом-сторожем.
Зашел в низкую комнату, прикрыл за собой дверь, вплотную приблизился ко мне.
— Не узнаете… товарищ? Удивляетесь этому слову? Как будто с погонами не особенно гармонирует… Взгляните на меня и… молчите. В доме никого нет?
Высокий, русый, с широкой волнистой бородой, а на губах из-под усов, что ржаной полнозерный колос — змеится улыбка, прошенная карими глазами. Стоит предо мной, улыбается, а мысль ищет степь за ним — черноземную, полносочную русскую степь — Россию. Стою тоже, не узнаю, только верю, верю и знаю уже, что земля моя родина встала предо мной близким отцветем.
— Не узнаете? Тем лучше! Присядемте. Разрешите представиться: интендантский чиновник армии его высокопрескверности барона Врангеля — Алексей Иванов, сын Желтов, а подлинного родопроисхождения — Григорий Колосов. Но только — тс-с!…
До революции знал его корректором столичной типографии, часто бывал у меня, брал книги, во время революции читал о его военных подвигах где-то на Украине против гетмана и Петлюры. Цель его пребывания здесь, в закупоренном полуострове, была ясна.
— В Симферополе от наших узнал, что вы проживаете здесь, — говорил он мне позже. — Спросите, почему расшифровал себя вам… беспартийному? Так мне нужно, да и, знаете… доверие играет кое-какую роль. Одним словом, буду просить нашего разрешения приютиться у вас… в этой самой комнатушке. Я вас не стесню, работе мешать не буду.
