- Наверное, кончаешь часто?
- ???
Он заливисто рассмеялся.
- Прямо как старая дева! Почему я могу спросить тебя как часто ты гуляешь по лесу и не могу спросить, как часто ты кончаешь?
- Потому что это мое личное дело, - я начала ощупывать свое тело, проверяя все ли цело и все ли на месте - деньги, документы. От доверия к незнакомцу не осталось и следа. Срочно звать полицию!
- Уже поздно, все полицейские давно отдыхают. Это тебе не Америка:)
- Ты что, читаешь мои мысли?!
Я была так возмущена его вторжением в мою сексуальную жизнь, что меня совершенно не удивило то, что он и в самом деле точно знает, о чем я подумала. Я восприняла это как очередное нападение, за которое он должен непременно ответить.
- Я иду в полицию! Пропусти меня!
- В твоей пробивной способности я не сомневаюсь, но ведь ты только что испытывала ко мне доверие, и все время пока я нес тебя, ты чувствовала себя абсолютно защищенной. Как видишь, твое тело несогласно с твоей головой.
На поверхности моего существа еще колыхались волны, но в глубине помимо моей воли установилось странное спокойствие, похожее на глубокое небо в безлунную ночь.
- Что ты хочешь? - вопросы все же буду задавать такие, чтобы выяснить, если ли для этого спокойствия основания.
- Я увидел тебя вчера, когда ты встала на дороге у пандита. Я еще никогда не видел, чтобы люди так себя вели.
- Так нагло?
- Нет, так искренне. И тогда мне захотелось узнать, что тобой движет. Ты можешь ответить на этот вопрос?
- Я хочу знать правду. Я так много читала и слышала о том, что Индия - это страна мудрецов и просветленных, что теперь никак не могу остановиться в поисках таких людей и не могу закрывать глаза на ложь и притворство претендентов в учителя.
- Ты хочешь сказать, что сегодня пришла на встречу, потому что тебе еще не было ясно, что он за человек?
- Нет, не поэтому. Сегодня мне хотелось задать ему пару вопросов, на которые он не ответил вчера.
- Но зачем?
Вспыхнуло недовольство, думать над его вопросами не хотелось, какого черта он до меня докопался?
- Почему тебя это интересует?
- А тебя не интересует твоя жизнь?
- Нет, я никак не пойму, какое тебе дело до моей жизни?
- Ответь мне на очень простой вопрос - тебя не интересует, что тобой руководит в твоих действиях? Если нет, то я прямо сейчас попрощаюсь и больше не буду досаждать своими вопросами.
Такого хода я от него не ожидала, этот дьявол сумел заинтриговать. Я вдумалась в его вопрос о мотивации своих действий и удивилась тому, что в нем на самом деле не было ничего обидного. Не понимаю, почему я так неадекватно отреагировала... не очень-то охотно переступая через свою гордость, я более мягкой интонацией ответила.
- Меня интересует, что мной руководит в моих действиях.
- Отлично. Значит мы можем опять вернуться к вопросу о том, какого черта ты приперлась сюда сегодня.
- ??? Нет, я все-таки не понимаю, кто дал тебе право так со мной разговаривать...
- А ты хочешь, чтобы я был с тобой вежлив? Если тебя интересует прежде всего вежливость, то я все-таки пойду... - он встал и собрался уходить.
Я схватила его за рукав.
- Ну хорошо, хорошо... Я и сама не знаю, что это на меня находит. Меня саму тошнит от вежливости, но твои слова меня почему-то ввергают в совершенно неадекватное состояние, хотя в том, как ты их говоришь, я не чувствую ни агрессии, ни даже грубости, и тем не менее словно срабатывает механизм - если я слышу грубое слово, то реагирую на него как на грубость несмотря ни на что.
- Наверное, у тебя нет такого опыта, когда...
- ...когда грубые слова произносятся ласково и являются частью выражения симпатии, своего рода игрой?
- Да.
- Да вот что удивительно, такой опыт ведь у меня есть, и иногда мне нравится использовать "грубые" слова в самых нежных сексуальных играх. Наверное дело не в том - какие именно слова, важна сама игра, и использование грубых слов в контексте страсти и нежности придает им новый смысл, противоположное звучание. Так что все это я понимаю... и все равно механизм срабатывает словно помимо моей воли.
Я почувствовала себя совершенно беззащитной после этого признания. Как будто он вынудил меня раздеться прямо на улице, и теперь каждый мог меня осмеять.
