– Ты що, собрался видийты вид борьбы?
– Ни, навпаки… – возразил Пилюк. – Однак, ты сам розумиешь, немцы войну програють, и Лукаш правый, нам треба шукаты иншого выходу…
– Або, видверто кажучи, притулку для себе…
Редактор презрительно фыркнул, надавил акселератор, и «опель», проскочив греблю, выкатился на опушку. Уже на лесной дороге, резко сбавив скрость, пан магистр перестал притворяться, на его лице возникла озабоченность, и он спросил:
– Чи не так?
– Саме так… – Пилюк кивнул. – Мы дуже добре знаємо один одного, й тому зараз удвох едем до Лукаша. До речи, чого вин зве?
– Он-до приехали. Зараз взнаємо…
Редактор сбросил газ, и «Опель-Адам», послушно въехав в ворота, остановился во дворе бывшего лесного кордона. Увидев вылезающих из автомобиля Пилюка и редактора, часовой у крыльца, одетый в затасканный френч без знаков различия, неожиданно взял винтовку «на караул».
Вконец заинтригованный Пилюк вслед за редактором поднялся на крыльцо и зашел в дом, встретивший их духом прелого дерева в странной смеси с запаха самогона. Дверь в чистую половину была распахнута, и Пилюк сразу увидел сидевшего у стола Голимбиевского и рядом с ним, как всегда затянутого в ремни, Змея.
С порога поприветствовав хозяев, редактор, видимо, ожидая приглашения сесть, вышел на середину комнаты, но вместо этого сам Голимбиевский поднялся с накрытой рядном лавки и, раскинув руки, гостеприимно пошел навстречу.
– Витаю, друзи, витаю! Дякую що прибулы без затримки. Часу обмаль, тому, до дила! – Голимбиевский посмотрел на Пилюка. – Друже Кобза, пан магистр розповидав, що ты не схвалюєшь акции против полякив. И хоча це паписты, гнобители, те с кем наша мужва ворогувала з деда-прадеда, я з тобою згоден. Треба визнаты, до цього часу наша политика була досить прямолинийною. До речи, нещодавно я мав можливисть нагадати пану Розенбергу про еого меморандум вид 8 травня 41-го року. И все одно обставины пидводять нас до пошукив иншого шляху.
Пилюк, отметив про себя, что «друже Лукаш» обращается только к нему, с достоинством наклонил голову.
– Так, я памъятаю все що вы казали…
– Дуже добре! Однак, до дела. Справа в тим, що мы дизналыся, немцы и поляки одночасно шукають такого соб пана инженера Брониславського. Я теж виддав наказ ретельно шукаты його. Здогадуетесь, друзи, для чого?
Пилюк и редактор переглянулись.
– Поляки?..
Голимбиевский сделал знак Змею и, только после того, как тот поднялся из-за стола, ответил:
– Так, друзья мои! Настал час прекратить ворожнечу, и ця мисия покладаеться саме на тебе, друже Кобза… – Голимбиевский повернулся к подошедшему сзади и остановившемуся у него за спиной Змею. – Зараз, мы з паном магистром, обговоримо деяки теоретични положення, а вам, друже Змий, як и домовлено, пропоную разом с Кобзою зьясуваты детали…
Голимбиевский дружески подхватил редактора под локоть и увлек его в другую комнату, оставив Пилюка наедине со Змеем. Очутившись с ним с глазу на глаз, Пилюк просто физически ощутил, как в него уперся холодный, немигающий взгляд. Некоторое время Змей молчал и только потом медленно со значением, заговорил:
– Друже Кобза, я вже багато знаю и про тебе и про твого приятеля Меланюка.
– З чого це такий интерес? – насторожился Пилюк.
– Тому, що по-перше теперь вы вдвох дуже близько стоите до Лукаша и по друге, мене насторожуе повединка Меланюка… Памьятаете, як вин погрожував нам гранатою?
– Ну, то дурныци… – рассмеялся Пилюк. – Вин сам казав мени, нервы в нього булы натягнени писля всього. И воно ж цилком зрозумило… Бо ж нимци його пидозрювалы, але пизниш дозналыся, що один з полицаев перед самым нападом втик. Так що тепер все гаразд…
– Ну якщо так, добре! – Змей пожал плечами. – Тоди от що… Зьясувалось, що ранише Меленюк стояв до циеи справы значно ближче, ниж мы вважали, и через те його можливости дуже велики… Розумиешь?
– Так… Наскильки я поняв, вид мене чекають, щоб я подияв на Меланюка для отримання найшвыдчого результату.
– Дуже вирно, оскильки ты ж розумиешь, друже Кобза, писля всього що видбулося, мы аж нияк не можемо идти до полякив с пустыми руками…
С трудом договорив, Змей облегченно вздохнул и посмотрел через окно во двор, где вокруг «опеля» прохаживался скучающий часовой…
