А хотелось просто вернуться лет этак на восемь назад. В свои шестнадцать. Когда все было просто. Мир не казался таким сложным и недобрым. И время шло совсем по-другому. Школа. "Годы чудесные". Где было восхитительное и отвратительное чувство единства. С такими же, как он. С немножко другими. С совсем не такими. Но - единство. Вместе они составляли боевую единицу. Именуемую классом. Восхитительно, что они были вместе. Один за всех, и все за одного. Красивые и умные девчонки, сильные и ловкие мальчишки. Отвратительно, что класс не терпел индивидуализма. В любом виде. Один в поле - не воин. Если он, конечно, не супер ниндзя из модных гонконговских видеофильмов. Но, так как суперов в округе нет, будь добр не выделяться. Будь, как все. И мы поможем, поддержим. Все, как один. Один, как все. Впрочем, Матвей не стремился к каким-либо конфликтам с общественностью. Он читал целую кучу интересных книг почти одновременно, и на раздумья о суетном мире времени не оставалось. Увлекшись скандинавским эпосом и "Пиром" Платона, он настолько выпал из реальности, что ежедневную школьную повинность, быт, да и вообще все, что не относилось к книгам, воспринимал как сон. И был весьма удивлен, когда в один прекрасный день в курилке на школьном чердаке, (курить Матвей тоже стал под воздействием большинства. Это было почетно. И, хотя поначалу этот процесс ему совсем не нравился, он быстро привык, втянулся.) ребята задали ему вопрос:
- Слышь, Матвей, а девчонка у тебя есть?
Вопрос застал его врасплох. Вот о чем он совсем не думал, так это о девчонках. Он их просто не замечал. Они всегда были чем-то нереальным, не относящимся к сфере его интересов никаким боком.
- Нет... А что?
- Да нет, просто странно. У всех есть, а у тебя нет.
Этим разговор и закончился. Ничего больше ему не сказали, на него никто не давил. Одноклассники всегда очень уважали Матвея: на любой контрольной у него можно было свободно списать. Но этот разговор затронул какие-то до того молчавшие струны в Матвеевой душе. Впервые за полгода вечером он вышел на прогулку. Он кружил по своему двору, куря сигарету за сигаретой, постоянно встречал парочки, обнимающиеся, целующиеся, прогуливающиеся; знакомые и нет. С одной стороны, это зрелище волновало его, заставляло тревожиться, беспокоиться, совершенно, казалось бы, без причины. С другой же стороны, Матвей искренне недоумевал: "К чему все это? Что им из этого? Зачем? И зачем это мне?!".
Домой он вернулся не только не успокоенный, но, напротив, взволнованный донельзя. "Эдда", Платон и Сенека были забыты. Из пыльной утробы кладовки на свет божий были, по совету матери, извлечены Петрарка, Данте, Шекспир и Александр Сергеевич Пушкин. Всю ночь Матвей посвятил скрупулезному изучению сокровищницы мировой поэзии, так что в школу он пришел невыспавшийся и рассеянный. Изо всех сил стараясь не заснуть на химии, он украдкой принялся рассматривать девчонок, пытаясь отыскать то самое, ради чего с ними стоит встречаться. Да, за последнее время они несколько похорошели. Дурацкие косички сменились модными прическами. Кое-кто начал подкрашивать свои мордашки. Почти у всех под блузками выросли округлости. Ну и что? "Нет, чего-то я тут не понимаю. Может, я урод какой? Ни о чем подобном я в жизни не читал. Но тогда почему меня к ним так тянет? И почему, черт побери, я так волнуюсь, глядя на их округлившиеся груди?". Сейчас, оглядываясь на восемь лет назад, Матвей лишь усмехался: так получилось, что за те одиннадцать лет, что он умел читать, он прочел массу литературы. Кроме художественной. Он запоем читал историю, до дыр зачитывал философские трактаты, глотал справочники по математике и физике. Но стихи и проза до поры были для него недоступны. Разве что, эпос разных народов иногда удостаивал он своим вниманием, и, если попадались в этом эпосе любовные сцены, он их просто обходил, как не имеющие отношения к существу вопроса.
Две недели штудировал он всевозможную литературу о любви. К концу этого срока он понял, зачем все это нужно. Понял, как много теряет, не обращая внимания на красоту. На высшую форму проявления красоты - красоту женщины. И принял решение: срочно влюбиться.
