Жанна тоже готовилась к встрече. Местная комсомольская пресса предоставляла для этого немало возможностей.
— У вас учится такой Тырва? — однажды спросила у Антона сестра.
— Мы в одном взводе, — сказал Донченко как можно небрежнее и не удержался, чтобы не съязвить: — Помнишь, он тебе еще сказал: «Какой из тебя моряк?»
— Который семафор свободно читает? — отчего-то обрадовалась Жанна. — Посмотри, про него в газете напечатано.
Заметка называлась «По сигналу воздушной тревоги».
«…В особенности хорошо работали юные бойцы. Командиру пожарного звена комсомольцу Роме Тырве шестнадцать лет… В прошлом году, после окончания курсов, он был назначен командиром… У Ромы несколько оборонных значков…»
Антон засомневался. Он никогда не видел значков у Раймонда. Даже когда назначали командиров отделений.
— Спроси! — потребовала сестра. — И заодно можешь передать от меня привет!
Непонятно, зачем это ей понадобилось, но Антона тоже заинтересовала заметка. Все сходится: и возраст, и редкая фамилия…
— Ты живешь не на улице Писарева? — осторожно спросил он Раймонда на перемене.
— Ну и что? — пожал плечами Тырва.
Тогда Донченко вытащил «Смену» и прочитал:
— «В 21 час 45 минут во дворе огромного дома прозвучал сигнал воздушной тревоги…»
Дальше Антон запнулся, как репродуктор, на полуслове, потому что собеседник не выразил ни удивления, ни восторга. Наоборот, Раймонд взял у него газету, бегло просмотрел и, возвращая назад, сказал:
— Зря все это.
— Все равно все прочитают, — отозвался Антон.
Раймонд поморщился.
— Может быть, не все? — Ему даже говорить о заметке было неприятно.
— Значит, ты вообще против печати? — недоумевал Антон. — А еще комсомолец!
Малоподвижное лицо Тырвы с опущенными углами рта показалось ему особенно непривлекательным.
— Против, когда печатают ерунду! — ответил Раймонд.
— Как ерунду? В газетах? — Антон был воспитан в уважении к печатному слову.
— На учениях были недостатки, — пояснил Тырва. — А здесь о них ни слова. Значит, и заметка ни к чему.
Логика здесь присутствовала, но Антон ей не поверил.
— Дурак ты, Антоша, — ласково сказал Тырва и с сожалением улыбнулся. Улыбка смягчила его последние слова, и получилось совсем не обидно, но Донченко все равно прищурил глаза.
— Пожалуй, мне придется информировать некоторых читательниц, что ты — это вовсе не ты, а потому передать привета не удалось.
— Жанна? — догадался Раймонд. — Кстати, как дома обстановочка?
— Предупреждали ее, упрямую, — махнул рукой Антон, но от ответа на вопрос воздержался…
* * *
— Ну как? — спросила Жанна на следующий день, разворачивая газету. — Это он?
— Он, — сообщил Антон. — Тебе-то что?
Сестра оставила реплику без внимания.
— Привет передавал?
— Говорит «спасибо», — пожал плечами Антон. — Чего же еще говорят в таких случаях?
Жанна внимательно посмотрела на брата. Антон перехватил этот взгляд и вдруг заулыбался. Жанна вспыхнула, а Антон добавил как можно небрежнее:
— Еще спрашивал, как дома обстановочка.
Жанна независимо вскинула подбородок и углубилась в газету. Завтрак прошел в молчании. Если бы Антон знал, о чем она читает, то наверняка завладел бы газетой, не останавливаясь перед физическими методами. Бессовестная девка цитировала всякую ерунду, а когда в «Смене» напечатали про самое главное, словно язык проглотила.
Заметку прочитал перед строем старший политрук Петровский. Она называлась так же, как и первое сообщение о форме для «спецов», и поначалу не вызвала у слушателей никаких эмоций.
— «Мастерские Краснознаменного Балтийского флота изготовили для учащихся военно-морской спецшколы зимнее обмундирование…»
Читая, старший политрук не глядел на Майдана, но тот понял, что бывший Женя старается для него. На черта Димке нужна его декламация…
— «Форма, которую получают учащиеся спецшколы, такая же, как и у курсантов военно-морских училищ, только лента с золотым тиснением на бескозырке заканчивается бантом, укрепленным с левой стороны…»
Ребята загалдели, когда старший политрук сильно нажал голосом на слова: «такая же», а насчет бантика прочитал скороговоркой. Как будто бантик не имел ровно никакого значения. В конце концов, с бантиком действительно можно было примириться. Главное: «такая же!»
