Эти мысли мучили меня все время, что мы провели вместе, а это был не один год.
То, что он рассказывал о своих отношениях с женщинами, говорило о его пылкости, нежности и лиризме, но со мной он этих качеств не проявлял, а даже наоборот, старался выглядеть холодным и трезвым и меня пытался заставить быть такой же. В постели — да, в постели он был достаточно пылок и нежен, но кроме постели, были разговоры, и во время этих разговоров я часто себя чувствовала очень неуютно: мне не дозволялось произносить какие-то нежные словечки — я бывала в этих случаях высмеяна беспощадно. Да и он тоже меня никакими нежностями не баловал. Пару раз произнес: «Желанная моя», — чем вызвал во мне горячую волну, — и все.
Я опять попала в руки, недостаточно ласковые для меня, для моей жажды нежности и любви. Казалось бы, плюнь, уйди, забудь. Но я не могла, за исключением этой напускной холодности — я была уверена, что он ее на себя напускал, чтобы не попасть в излишнюю зависимость от наших отношений — с ним было замечательно, жаль, что редко.
В тот вечер, двенадцатого, мы пошли с ним погулять, разговаривали, целовались в каждом темном углу, были застигнуты салютом по поводу Дня Космонавтики, вернулись опять ко мне, а потом он ушел в свою жизнь, а я осталась в своей — все, как он и обещал в первую ночь нашего знакомства.
Жена его уехала за ребенком, и мы договорились, что проведем вместе целый день: погуляем по Москве, он меня пофотографирует, сходим в ресторан, еще куда-нибудь.
Опять был четверг, мы почему-то часто встречались по четвергам, встретились мы у Ленинки и гуляли полдня, обедали опять в домжура, а потом наступила непонятная мне пауза. Он как-то сник и стал спрашивать у меня, куда бы я хотела пойти. У меня было одно желание — пойти куда-нибудь, где мы были бы одни. Я уверена, что он понимал это, но делал вид, что не понимает и что думает, как бы меня еще развлечь. У меня создалось впечатление, что его бы устроило, если бы я отказалась идти куда бы то ни было и захотела домой — одна. Я решила, что не сделаю этого ни за что, в результате чего мы опять оказались у него дома.
Он был недоволен этим. Конечно, он это скрывал, но я ведь всегда обладала повышенной чуткостью, когда дело касалось отношения ко мне окружающих, и видела это: его недовольство собой, мной, ситуацией. То ли он боялся, что соседи опять настучат жене: оказывается ее приезд был спровоцирован одной из соседок, ее приятельницей, которая видела нас с Евгением и позвонила его жене с доносом. А может быть, он считал, что нельзя было приводить меня в дом, где живет его жена, кто знает, я не решалась его спросить, потому что боялась получить ответ, поставивший бы точку в наших отношениях.
Постепенно его мрачность проходила, и в результате мы провели самую доверительную ночь в нашей короткой лав стори.
Где— то среди ночи он мне сказал:
— Я должен с тобой поговорить. Дело в том, что я тебе о себе не совсем верно рассказал. Понимаешь, эта жена — вторая. Первый раз я женился еще совсем мальчишкой — даже в паспорте дату рождения подделал, чтобы заявление в ЗАГСе приняли. Родители хотели идти аннулировать брак, дед их не пустил, сказав, что в нашей семье мужчина женится один раз в жизни. Мы с нею в одном классе учились, любовь у нас класса с пятого началась: целовались, а на шеях пионерские галстуки. Потом я уехал учиться в Москву, потом родился сын, а потом она начала развлекаться на стороне. На меня это так подействовало, что я чуть из университета не полетел, заболел, пришлось академку брать. Еле вылез тогда. Но вылез. И знаешь, ни за что не хотела она ко мне в Москву приезжать, сколько я ни просил. А потом, после окончания университета, мне предложили послужить в армии — военным переводчиком. За границей, конечно. Вот туда она ко мне бегом примчалась! С ребенком, но он ей не помешал переспать со всем гарнизоном.
Ему было тяжело все это рассказывать. Он налил себе вина, а я, пока он пил, поняла, что держит нас рядом и что заставило нас оказаться вместе: мы оба имели этот надлом в душе, который получаешь, когда тебя бросает, как ненужную тряпку, любимый человек. У нас души вибрировали одинаково, на одной частоте, и мы улавливали эти вибрации и рожденные ими волны, понимая друг друга с полуслова. И еще я поняла, почему он не позволяет себе и мне сблизиться на расстояние, которое может привести к полному нашему слиянию, срастанию: ни морально, ни физически он не был готов к еще одной разлуке.
