Зинка ушла, а я стала обдумывать все, что произошло. И тут я поняла, что она уже десять дней в Москве, уже встречалась с ним, а я об этом ничего не знаю, он скрыл от меня эти встречи. Мне не понравилось это чрезвычайно, а потому на следующий день я не стала дожидаться обычного времени наших встреч, а пошла прямо к нему в лабораторию.
— У меня вчера Зина была. Что же ты не сказал, что она вернулась? Я бы морально подготовилась, а так она меня врасплох застала — не люблю.
— Что она тебе говорила?
— Говорила, что вы с нею пять раз встречались, что ты ей до конца практики писал, но обо мне не сообщил, что у вас все было, чтобы я тебя отдала ей.
— А ты что?
— Слушай, я вообще, не должна была с ней разговаривать! Ты не понимаешь? Ты обязан был разобраться во всем сам, не впутывая меня. Просто душераздирающая картина! Индийское кино: обесчещенная невеста, торжествующая разлучница и бессердечный жених! Почему ты допустил, чтобы она ко мне явилась? Это твоя жизнь, твое прошлое, ты сам должен был в нем уборку сделать, не понимаешь, что ли? Ты прячешься, не хочешь ей в лицо сказать правду — теперь я уже сомневаюсь, правда ли то, что ты меня любишь — а она бегает по общежитию и рассказывает, какая я мерзавка — увела чужого мужика. Гадость какая! Грязь, и ты в этом виноват. Делай выводы. Если у тебя с нею все — объяснись, не прячься. Если нет — скажи мне, и я удалюсь. Но чтобы я ее больше не видела и не слышала! — Что ты ей ответила на отдай мне его? — Забирайте, если сумеете! Доволен? — и я в бешенстве ушла на занятия.
Несколько дней он не появлялся, но однажды, выходя с лекции, я увидела его у дверей аудитории. Лекции закончились, а потому мы с ним вышли из здания института и пошли по бульвару, отделявшему тротуары от проезжей части. Я молчала, он тоже, но было холодно, и я сказала, что хочу домой — замерзла. Он перевел дух и сообщил мне, что все не так просто:
— Зинка беременна и даже справку от врача показала, — а он теперь не знает, что делать — не может он подлецом оказаться и ребенка бросить.
— Не бросай, — ответила я, — брось меня и живи спокойно.
— Не хочу я с ней жить! Она мне противна, понимаешь!
Я все понимала, и мне тоже было противно. А главное, что я поняла: все кончилось. Он стал безразличен мне, мне не было больно при мысли о расставании, мне не было интересно, как сложится его жизнь в дальнейшем. Даже самолюбие мое молчало, не было уязвлено победой соперницы.
Он был лекарством. Лекарство вылечило меня от прежней болезни любви и перестало быть нужным. Здоровая, чистая и свежая, я могла продолжать жить и радоваться жизни, но нужно было только отбросить подальше от себя грязные простыни жизни чужой, чтобы они не волочились за мной, не путались в ногах, не отравляли воздух своим несвежим запахом.
Значит, так, — сказала я железным голосом, — я больше с тобой быть не хочу, понятно? Я перестала тебе верить, мне не нравится, что из-за меня ребенок останется без отца, и вся эта грязь мне надоела. Иди к Зинке, к кому хочешь, а ко мне больше не подходи. Все — выпалив все это, я развернулась и ушла.
Девушки в общежитии сказали мне, что я поступила благородно, но я-то знала истинную цену своему поведению. Если бы я его любила, фиг бы, Зинка получила его обратно, ей повезло, что чувство прошло. С другой стороны, я поняла, что в моей жизни таких разборок больше не будет никогда — при одном намеке на что-либо подобное чувство будет проходить незамедлительно. Так оно потом всю жизнь и шло — я ни разу не перебежала дорогу ни одной женщине, бросая мужиков и считая, что они-то переживут.
Свадьба у моего целителя с Зинкой все-таки была. Они получили комнату в общежитии, и я их видела часто. У нее при виде меня в глазах появлялся алчный блеск, он бледнел, а я не чувствовала ничего.
Живот у новобрачной так и не вырос. Оказалось, что она пошла к врачу, рассказала, что вот, парень обещал жениться, она поддалась, а он теперь — в кусты. Поплакала там. Врачиха прониклась и дала ей фальшивую справку. Широкую гласность эта гнусность приобрела благодаря подружкам новобрачной, с которыми она необдуманно поделилась своей тайной.
