В подвале сперва раздался звон разбитой посуды и грохот покатившегося по каменному полу подноса, а затем звук сочной оплеухи. Подвал на несколько секунд будто превратился в окаменевший сказочный город, а когда вся эта масса вновь задвигалась, Сеит схватил пьяницу за волосы, подтащил к двери и сильным пинком вытолкнул на улицу.
Пьяница упал. Он с наслаждением вдохнул свежий воздух, прильнул щекой к холодной мостовой и замер.
И вдруг пьяница почувствовал, как в нем зашевелилось какое-то смутное, давным-давно позабытое чувство. Он никак не мог вспомнить, как это чувство называется. А оно все властнее овладевало им, сжимало сердце, причиняло боль... И лишь тогда, когда какой-то прохожий нагнулся и поднял его на ноги, пьяница вспомнил, что нахлынувшее на него столь неожиданно чувство называется давно вычеркнутым из памяти словом - "самолюбие"... И, вспомнив, он невольно оттолкнул прохожего и выругался. Выругался тихо, беззлобно. Выругался лишь для того, чтобы люди поняли - перед ними стоит не животное, а человек. Добрый прохожий промолчал, с сожалением улыбнулся и пошел дальше.
...Пьяница вытер рукой сочившуюся из носу кровь и побрел, пошатываясь, по узкой улице Меликишвили. Прохожие обходили его или вовсе переходили на другую сторону улицы. А он шел себе, не шумя, не ругаясь, никого не задевая. У винного завода свернул налево и стал взбираться по подъему Пегриашвили.
Он лежал на деревянной тахте одетый и спал мертвым, без сновидений сном. Разбудил его звон часов в соседней комнате. Часы пробили лишь один раз. Это не могло быть часом ночи, скорее всего - половина чего-то. Значит, придется ждать еще полчаса, чтобы узнать, какое же сейчас время. И он ждал, ждал с открытыми глазами, ибо стоило ему сомкнуть веки, как перед ним возникало видение - двухэтажный деревянный дом, широкий общий балкон с красивыми резными балясинами, во дворе, у крана, огромная белая кавказская овчарка и восседающий на собаке мальчуган в белой блузе и черных бархатных штанишках, на балконе красивая молодая черноволосая женщина в простеньком голубом платье. Облик женщины то и дело менялся - из цветущей красавицы она превращалась в седую старушку с печальными глазами и сморщенным лицом, затем вновь становилась молодой и красивой. Все это очень напоминало его детство, и женщина на балконе - его мать. Напоминало, и только. И тем не менее он не смел закрыть глаза, ибо видение наводило на него страх.
Так прошло несколько минут. Он осторожно, словно подкрадываясь к темноте, закрыл глаза, и тотчас же перед ним всплыли знакомые картины. Это было похоже на странный, поставленный в обратной последовательности спектакль, где фигуры с опусканием занавеса появлялись, а с поднятием его исчезали со сцены. И все это стало наконец так жутко и невыносимо, что он решил не смыкать глаз до рассвета.
- Бо-о-ом, бо-о-ом, бо-о-ом, бо-о-ом!.. - пробили часы за стеной.
Пьяница вздохнул с облегчением: звон часов рассеял мглу и вместе с ней видения.
В Тбилиси наступало утро. Пьяница встал, подошел к крану, чтобы промочить пересохшее горло. Воды не было. Тогда он вернулся и лег снова. Видения исчезли, но теперь нахлынули думы, и это оказалось еще мучительнее. Видение - оно хоть не имеет веса, тяжести. А думы - мрачные, горькие думы, - они свинцовой тяжестью давили на него, не давая шевельнуться, выпрямиться, стать на ноги.
...Надо выпить. Если сейчас не выпить хоть стакан, хоть глоток, хоть каплю водки, он умрет! Очень просто - свернется кровь, и он умрет. Деньги у него найдутся - вчера удалось выпросить кое-что. Но куда пойти? Может, в вокзальный ресторан? Он работает круглые сутки. Да, да, сейчас же, сию же минуту! Выпить... Выпить... Выпить... Иначе - смерть! Вот уже немеют руки и ноги, слабеет пульс, лоб покрылся холодной испариной...
Пьяница вскочил, подбежал к двери, рванул ручку и застыл...
Перед дверью стояла миловидная седая женщина в голубом платье.
Он не слышал, как за стеной, в соседней комнате, часы пробили шесть и как забулькала вода в кране. Он зажмурился, но когда спустя минуту вновь раскрыл глаза, женщина стояла там же, - стояла как каменное изваяние смущенной богоматери.
