Мастера - страница 44

За большие надои молока и за отличную работу имя Нины Игнатьевны Брашкиной было занесено в Книгу почёта.

— Мама! Как война по пятам ходит? — спрашивает Таня. Нина Игнатьевна опустила руки с шитьём на колени и не сразу находит, что ответить.

— Откуда ты знаешь? Кто тебе это сказал? — спрашивает она, желая оттянуть время. А сама думает: «Вот и подросла моя Таня, всю правду хочет знать».

— Мне бабушка сказала, что нашего папу в мирное время война догнала, что она за ним всё время по пятам ходила…

Трудно Нине Игнатьевне рассказывать о своём муже. Пришёл он домой с работы, лёг на диван отдохнуть и больше не встал. Остановилось у него сердце. Навсегда остановилось. Видно, в самом деле война за ним по пятам ходила.

И рассказала Нина Игнатьевна про всю жизнь Таниного папы.

…Таниному папе было всего пять лет, когда началась война. Кроме него в семье было ещё четверо детей. Старшему пришло время паспорт получать, а самого маленького ещё грудью кормили.

Надел Танин дедушка, которого она знает только по рассказам, солдатскую шинель, обнял свою жену, поцеловал старших детей, каждого по очереди, маленького на руках подержал, а самому старшему положил руки на плечи и сказал:

— Помни, сын, что ты теперь остаёшься вместо меня. Маминой опорой будешь, младших в обиду не давай и защищай от беды, пока я не вернусь.

Сказал так и ушёл. И больше не вернулся. Погиб от вражеской пули.

Жила семья солдата недалеко от границы в небольшом городе.

С каждым днём фронт подходил всё ближе и ближе.

Красным пламенем полыхало по ночам небо на западе. Летали над городом вражеские самолёты.

Однажды прилетели фашисты и сбросили свой смертоносный груз.

В это время вся семья Таниного папы ужинать собиралась. На тарелках горячая картошка дымилась, возле каждой тарелки лежал тоненький ломтик хлеба. А самого маленького солдатская вдова грудью кормила.

Вдруг раздался взрыв и обрушилась стена дома, и погибли под стеной в собственном доме женщина и ребёнок.

Заплакали девочки, сёстры Таниного папы, а Танин папа хоть и маленький был, но не заплакал. Побледнел, губу закусил.

Встал старший сын, вспомнил, что ему отец-солдат завещал, схватил детей за руки, вытащил на улицу, в огороде между грядок укрыл. А в это время фашисты совсем низко летали, из пулемётов расстреливали тех, кто не успел спрятаться и от страха по улицам бегал.

Так остались дети одни, без отца и матери.

А фашисты уже к городу подходили.

— Надо двигаться на восток, — решил старший солдатский сын. — Эх, ушёл бы я на фронт, если бы не отцовское завещание.

Собрали солдатские дети в узелки всё, что могли унести, и пошли по дороге на восток. Идут-идут, устанут. Сядут у дороги, посидят, хлебца пожуют. А когда хлеб кончился, кормились тем, что давали им такие же беженцы, как они.

Ночевали под открытым небом, под кустом или под стогом сена.

Уснут младшие, а старшему не спится, всё свою думу думает. Да ещё боится, что вдруг уснёт, а с младшими какая-нибудь беда случится.

Сидит он однажды ночью, смотрит, как пылает небо на западе, где их дом разрушенный остался. «Наверно, — думает, — фашисты в город вошли, последние дома жгут…» Только так подумал, слышит: рядом кто-то вздохнул. Смотрит — это пятилетний брат.

— Ты почему не спишь? — спрашивает старший солдатский сын.

А ты почему не спишь? — вопросом отвечает младший солдатский сын, Танин папа.

— Я — мужчина, — ответил старший.

— И я — мужчина, — ответил младший. — Сестрёнки спят, они девочки, а я — мужчина, как ты.

Обнял старший младшего за плечи, прижал к себе и понял, что за две недели повзрослел младший.

Пошли они утром дальше, а война за ними по пятам пошла.

Трудно было солдатским детям уйти от войны.

Когда приходили в чужие деревни, старший солдатский сын ходил по домам и предлагал кому дров наколоть и поленницу сложить, кому воды наносить. Мужчин в деревнях не было ушли с врагом воевать. А женщины были рады помощнику.

— Чем же тебе заплатить за работу? — спрашивали они.

— Только накормить, больше ничего, — отвечал старший солдатский сын.

— У самих ничего нет, только одна картошка, — отвечали женщины.