Мастера - страница 4

Очень страшно тогда было Ваське Кукину. Холодно ему было, мокро и жутко хотелось есть. А самое главное — так обидно, что слёзы сами собой текли и текли. Бросили одного.

А уж ночь на носу. Как же так?! Что же делать теперь?

Сдаваться Васька не собирался. Он изо всех сил пробовал выбраться из ловушки сам. Но одну руку придавило снежной стенкой — не пошевелить, а другая, свободная, закоченела до того, что пальцы торчали растопыркой, отказывались работать. Клонило в сон. И всё-таки он копал и копал. Скрёб шершавый снег ногтями, содранными до крови, ревел в голос, но копал.

Наконец ночью уже у приятелей его, братьев-близнецов Саньки и Павлика Роговых, совесть победила страх. Они растолкали спящего, очень усталого после работы отца и всё ему рассказали. Отец вскочил, быстро оделся, схватил лопату и побежал будить соседей. У порога он не забыл влепить по затрещине сыновьям за трусливое их молчание.

Откопали Ваську Кукина, принесли домой. Плачущая мать с соседками долго оттирали его. Видно, только упрямство и спасло мальчишку: если бы перестал копать, двигаться, царапать снег, оттирать было бы некого. Потом отнесли его в жарко натопленную баню, долго выгоняли берёзовыми вениками и паром простуду из тощего тела. И выгнали.

Через три дня Васька и братья Роговы строили новую крепость. Остальные приятели стыдливо сидели по домам.

Так окончился первый строительный опыт Василия Иваныча Кукина.

Витька очень любил, когда Василий Иваныч рассказывал о своём детстве. А тот и сам любил вспоминать.

Витька был благодарным слушателем. Сидит, не шелохнётся, слово боится пропустить. Мишке Пухову и Лёхе Серову он теперь был готов спасибо сказать за то, что из-за них карантин вышел. Витька за это время столько узнал всякого, что ни в одной книжке не прочтёшь, ни в одном кино не увидишь.

Василий Иваныч рассказывал: «А ещё все мы, мальчишки и некоторые отчаянные девчонки, увлекались строительством планёров. Сейчас вас ничем не удивишь. Ну, летают вокруг Земли спутники! Ну, по Луне люди ходят! Подумаешь! А для нас тогда — увидишь в небе самолёт — целое событие, разговоров на неделю. А уж полетать на нём — вообще вещь неслыханная. А так хотелось, что и сказать нельзя. Мы целый год строили планёр. Из каких только самых невероятных материалов он не сооружался! Труднее всего было достать покрытие для крыльев. Конечно, о перкале (такой материей покрывали тогда крылья самолётов и планёров) думать было нечего. Но выход нашёлся: три бязевых новеньких простыни, гордость матери, подошли как раз. Мать получила бязь по карточкам и очень гордилась новыми простынями. Представь, что было, когда она увидела их разрезанными на куски! Но она была доброй женщиной и прекрасно понимала: сделанного уж не воротишь, тем более, что я успел пропитать будущие крылья олифой — таким маслом, которым разводят краски. На деревянные части пошли доски нашего забора, на растяжки — бельевые верёвки. Сиденьем для планериста служил небольшой эмалированный таз, который, кстати сказать, спас меня от увечья. Колёса от старой, вконец прохудившейся детской коляски отдала соседка.

И вот настал великий день!

С помощью всех мальчишек и девчонок нашей улицы подняли планёр на крышу барака, в котором никто уже не жил, слишком он стал ветхим.

Барак стоял так, что один его конец чуть ли не нависал над обрывом к реке Волхов. Это была стартовая площадка — лучше не надо!

Знакомый лётчик подарил нам огромные защитные очки. Одно стекло у очков треснуло, но какое это имело значение! Как мне сейчас кажется, из-за этих знаменитых на всю улицу очков мы и планёр-то стали строить — уж больно хотелось в них покрасоваться. Я их надел, уселся в таз-сиденье и махнул рукой. Мальчишки изо всех сил разогнали планёр, сразу же отвалилось колесо, но это было уже неважно — я летел! Летел! Как настоящий лётчик. Внизу кричали от восторга и зависти мои приятели, крестились и плевались богомольные старушки, а я летел через Волхов. Мне казалось, что полёт длится бесконечно долго, на самом же деле продолжалось это чуть больше минуты.

Потом, у противоположного берега, мой летательный аппарат неожиданно клюнул носом, и я грохнулся на берег, усеянный валунами.