Ответ. Службу мою начал лейб-гвардии в Измайловском полку солдатом 1762 с января и продолжал в том полку; будучи унтер-офицером, взят был в Комиссию о сочинении проекта нового уложения и определен в комиссию о среднем роде людей, где и находился содержателем дневной записки и во время диспутов прикомандирован был в общее собрание к держанию дневной же записки. В 1768 году от Комиссии уволен и отставлен поручиком; имения после родителей наших осталось нам с братом в Мещовском уезде, помнится, 250 душ, в Коломенском уезде около 130 душ, да еще деревенька небольшая в Дмитровском уезде, а сколько душ не помню, да московский материнский дом. Маленькую деревеньку и московский дом продали мы с братом, а в котором году и за сколько ценою не помню. Мещов-скую деревню продали мы с братом за восемнадцать или 20 000 р. в 1788 году. Коломенская же, что ныне Никитского уезда, оставалась за нами в общем владении, а в нынешнем году брат мой свою часть укрепил по купчей за меня; да в нынешнем же году куплена мною у господина генерал-майора Ладыженского деревня в Орловском наместничестве 110 душ, помнится за 18 000 р. на деньги, из числа занятых мною у г-на Походяшина. Да московский у Никольского моста каменный дом, купленный мною в 1782 году на занятые деньги для помещения университетской типографии и моего житья, когда казенный университетский дом, в котором типография со всеми принадлежностями помещена была, где и я жил, взят был для помещения присутственных мест. В 1781 году я женился на девице Александре Егоровне Римской-Корсаковой, воспитанной в училище благородных девиц в С.-Петербурге и по выпуске жившей в доме дяди своего князя Николая Никитича Трубецкого и которая прошлого года скончалась в начале апреля. Детей от нее имею я троих: одного сына и двух дочерей.
Возражение. Можно сказать, что нигде не служил и в отставку пошел молодым человеком, жил и занимался не больше как в ложах, следовательно, не исполнил долгу служением ни Государю, ни государству.
3. Вопрос. Ведая, что всякое заведение новой секты или раскола и проповедования оного есть вреден государству и запрещен правительством, то вы и должны открыть теперь, какой имели повод и побуждение посвятить пагубному себя упражнению и когда ты к тому приступил, при каких обстоятельствах также и кто вас в сию секту загнал?
Ответ. Ежели бы я ведал или хотя бы подозревал в масонстве быть секте или какому-нибудь расколу, противному государственным узаконениям или клонящимся хотя малейше к возмущению и бунту, какого бы то рода ни было, противу священной особы Императорской или к нарушению народного спокойствия, или даже к каким-нибудь ковар-ствам и обманам, то никогда бы я не вступил в оное, во-первых, по искреннему и сердечному моему благоговению к священной особе Императорской, вкорененному в меня из детства от покойного родителя моего и которое до днесь пребывает в моем сердце и сделалось моею натурою; во-вторых, по особенной и неизъяснимой искренной сердечной приверженности, благоговении и высоком почитании лично к священной особе Ее Императорского Величества нашей всемилости-вейшей Государыни и матери, полученный мною со дня счастливого для всего Отечества нашего дня восшествия Ее Императорского Величества на всероссийский Престол, где я в первый раз удостоился увидеть священную особу ее, ибо по прибытии Ее Величества в лейб-гвардии Измайловский полк я, находясь на карауле у полковой канцелярии, был тогда на часах у моста. В-третьих, по тихости и чувствительности моего нравственного характера из детства, что все знающие меня могут засвидетельствовать, что я в жизни моей ни с кем и никогда ни малейшей не имел ссоры, даже со служителями моими поступал так, что в самом гневе никак не мог решиться наказывать. Заключу сие объяснение тем, что я всегда всякими изменами, бунтами, возмущениями гнушался и без внутреннего содрогания и отвращения не мог ни слышать о них, ни читать. А что сие говорю я истину, что никакие в мире сокровища и чести к сему меня преклонить никогда не могли, в том свидетельствуюсь Господом Богом и Спасителем моим, в Которого я сердечно верю и о Котором верую, что некогда будет Он судить живым и мертвым и всякое ложное призывание Его во свидетели накажет вечным мучением. Пред Ним и сокровеннейшие наши сердечные помыслы и мысли явны и открыты. Он, всевидящий, видит и знает — имел ли я когда-нибудь и какое-нибудь злое из вышесказанных намерение или умысел против Государя и государства, а ежели имел, да накажет Он меня, праведный судья. И как сей пункт есть великой важности во всем моем допросе и есть ось всего делопроизводства, то да позволено мне будет объяснить со всею подробностью с самого начала вступления моего в масонство.
