Возражение. Университетская ложа существовала, сие найдено в бумагах Новикова, чего и он не отрицает, а сказал, что-де оная заведена не в доме университета, но особо и была зависима от кн. Трубецкого, а мастером был Страхов; университетскою ж ложею названа потому, что из университетских сколько их было, то почти все в ней были; из сего довольно видно, сколько заботились начальники университета, чтоб их сборища были числом людей умножены, забыв при том те правила, для какой государственной пользы университет был учрежден.
34. Вопрос. В Могилеве кем и когда ложа заведена, и кто в том сборище начальники, и сколько всех, как вы называете, братиев?
Ответ. В Могилеве, сколько мне известно, заведена была ложа сначала профессором Шварцем, о чем находится в показании моем на третий пункт; по выезде его из Могилева как она продолжалась, не знаю, но ведаю, что через него, Шварца, она опять возобновилась, и помнится, по возвращении его из поездки в Берлин; но как и когда, верно не помню. В сей ложе по выезде из Могилева, кажется, выбран был Андрей Иванович Веревкин мастером ложи. Членов в ней, сколько могу упомнить, едва ли больше десяти было, и кажется мне, что она уничтожилась тогда же, как все московские ложи уничтожились, наверно сказать не могу, и о сем показано мною на особом листе о ложах и членах.
Возражение. О Могилевской ложе писано на особом листе.
35. Вопрос. Российских лож архив у кого в доме хранится?
Ответ. Общего архива лож российских не было никогда, но всякий начальствующий имел у себя. Начали было при профессоре Шварце заводить по его желанию и было несколько собрано, которые и находились в том же доме, в котором собирались ложи, но с того времени как г. обер-полицмейстер осматривал ложу и ложи уничтожились, я совсем не ведаю, где сии бумаги, а должен знать Ив. Вл. Лопухин, потому что сие ему поручено было еще при профессоре Шварце.
Возражение. Чтобы архива у них не было, тому верить нельзя, но как Новиков говорит, что нет, а нужно сведать от Лопухина, взяв его бумаги, буде он до сего времени их не прибрал.
36. Вопрос. Из положений ваших видно, чтобы в вашем сборище делать золото; то и открыть вам, кто в оном ремесле употреблены были, делано ли золото; буде сделано, то сколько всего и куда употребляли или же сыскан ли химиками вашими философический камень и кто также и о сем заботился?
Ответ. О делании золота, искании камня философского и прочих химических практических работах, предписанных во взятых бумагах; хотя и находится там, но как из нас не было никого еще, кто бы практическое откровение сих работ знал, то посему все предписания и оставались без всякого исполнения. Пред отъездом же Кутузова в Берлин сказано было, о чем в показаниях моих, не упомню в которых местах, упомянуто, что Кутузов в Берлине будет научен и наставлен между прочим и в практических химических работах, но исполнилось ли сие обещание или нет, не знаю, а слышал от кн. Трубецкого, что Кутузов писал к нему, что он упражнялся в практических работах.
Возражение. О делании золота и философического камня должно спросить князя Трубецкого, ибо он переписку вел с Кутузовым и Шредером, да и над сборищами главный начальник.
37. Вопрос. Из повеления, писанного тобою, значит, что в вашем сборище есть иллюминаты, а вы предписывали, чтобы их не обличать, то показать вам, кто они таковы были, у вас ли ныне или выбыли, то когда и куда, а вы же уверяете, что они в сборище вашем нетерпимы.
Ответ. Какое сие писанное мною повеление, означающее, что между нами находились иллюминаты, и предписании моем не обличать их, сколько, так сказать, не ломал я голову вспоминая, но не только что вспомнить, ниже в понятие мое могу сие вместить, как это могло случиться. Ибо я уверен, и сие смею сказать пред Самим Богом, что между нами иллюминатов не было и нет, разве мы все из русских членов до одного обмануты, но сему быть невозможно по всем с нами происшествиям и чистым предписаниям об осторожности против иллюминатов с великою строгостью и по всем берлинских братьев отзывам об иллюминатах даже с омерзением, и не могу я думать о таковом гнусном, коварном и преступном обмане. И ежели бы они сие с нами сделали, то было бы сие наигнуснейшим коварным и преступ-ническим злодеянием, вопиющим к Богу об отмщении за таковое злодеяние. Но о таковом злодеянии и коварном обмане нас с их стороны по всему тому, что мне уже известно, я ниже помыслить не могу. Показание же мое о нетерпимости иллюминатов орденом есть справедливо. Может быть, оно неверно только в том, что все ли я это слышал вдруг от Шварца или заимствовалось в памяти моей и из последовавших за тем предписаний об иллюминатах, сего верно сказать и в памяти моей по чрезмерной слабости, в которой нахожусь, разделить не могу; но я верно сказал все, что только мог упомнить, и теперь еще утверждаю и сам в том уверен, что иллюминаты в ордене златого розового креста совершенно нетерпимы и нет их в оном, и в истине сего моего уверения или уверенности в том дерзаю призывать Всесвятейшего Живого Бога во свидетели. Сколько мне известно, то даже по малейшим подозрениям в знакомстве или какой связи с иллюминатами которого-нибудь члена ордена, уверившись в том, тотчас из ордена исключают.
