Быстро, уверенными движениями доктор начертил букву Y по всей груди, от плеча до середины живота и далее до лобка. Надрезал подкожную ткань и хрящи, которые соединяли ребра и кожу. Затем поднял центральную часть груди и отодвинул излишки кожи, чтобы осмотреть внутренности.
— Выражаясь клиническим языком, — сказал доктор, вглядываясь в аккуратный разрез, — пуля вошла в правую часть грудины примерно под углом в семьдесят пять градусов и прошла по передней части правого легкого, — он копался во внутренностях парня затянутыми в резиновые перчатки блестящими пальцами, — через околосердечную сумку, само сердце, разорвав его, через аорту, правую легочную артерию, точнее, через правый ствол бронха, через пищевод, вырвав торакальный проток, и наконец… ага, вот и она, — жизнерадостно закончил он свой поиск, — добралась до позвоночника и перебила спинной мозг.
— Вы достали ее?
Рука доктора была глубоко внутри парня, пробираясь сквозь трясущиеся, как желе, органы. Литс, стоявший рядом, думал, что его вот-вот вырвет. Запах сквозь маску пробивался к ноздрям, в голове барабанила боль. У него было такое чувство, что все это галлюцинация, лихорадочный бред.
— Вот, капитан. Ваш сувенир.
Сокровище Литса представляло из себя комочек смятого свинца, покрытый коричневой коркой. Он был похож на кулачок.
— Пули всегда так выглядят?
— Обычно они раскалываются при ударе обо что-нибудь или вообще проходят насквозь. Здесь же мы имеем дело с полостью, мягким кончиком или чем-то еще в этом роде. Чем-то, что раздувается или увеличивается в объеме изнутри. Думаю, это противозаконно.
Доктор завернул пулю в марлевую салфетку и протянул ее Литсу.
— Вот, капитан. Надеюсь, вы сумеете прочитать скрытое в ней сообщение.
Вдохновленный приобретенным сокровищем, Литс настоял на том, чтобы во время их поездки в зону боевых действий сделать еще одну остановку. От Райана он узнал, что дивизионный оружейный отдел организовал свою мастерскую в самом городе Альфельде, недалеко от похоронной команды, и они направились туда.
Литс вошел внутрь и оказался в низкой темной комнате, заставленной рядами верстаков. Повсюду лежало разобранное на части американское оружие: крепления от перфорированных рукавов воздушного охлаждения калибра 0.30, несколько приемников затвора от винтовки Браунинга, направляющие эжекторов от «гаранда», вертлюги от «томпсонов», затворы от карабинов, даже одно или два новых ружья, еще не очищенных от масла. Двое рядовых возились, устанавливая на треногу калибр 0.50 — задача не из легких. А в конце помещения Литс увидел еще одного парня, который склонился над маленькой деталью, подтачивая ее напильником.
Наконец Литс, на которого никто не обращал внимания, сказал:
— Извините.
И только тогда техник поднял на него взгляд.
— Да, сэр?
— Командир здесь?
— Подцепил на прошлой неделе какую-то заразу. Сейчас уже снова в Штатах. Пока я здесь заправляю делами, сэр.
— Понятно, — ответил Литс — Вы хорошо разбираетесь в немецком оружии?
— Вопрос: «Можете ли вы сделать для меня люгер?» Ответ: «А у вас есть тридцать пять баксов?»
— Нет, вопрос такой: «Что это?»
Он протянул ему смятую пулю.
— Это из вас, сэр? — спросил техник.
— Нет. Из парня с фронта.
— Хорошо. Это от нового карабина, модель сорок четыре. Вы поймали парня из СС с такой штукой, да?
— Именно.
— Семь и девяносто две сотых миллиметра, kurz. Короткая. Как в нашем патроне для карабина. Он взял пулю у Литса и начат рассматривать ее поближе.
— Ладно, — сказал он. — Могу дать сотню за сорок четвертый и по пять баксов за каждый дополнительный магазин.
«О господи», — подумал Литс.
— Сто пятьдесят, — поднял свою ставку техник, — если он в хорошем состоянии, рабочий, никаких вмятин или погнутостей. Дадите мне с устройством для отклонения пули. Krummlauf, и я поднимусь до двух сотенных. Это потолок.
— Нет-нет, — терпеливо возразил Литс. — Меня интересует только эта пуля.
— Она и гроша ломаного не стоит, сэр, — оскорблено заметил сержант.
— Мне нужна информация, а не доллары, черт подери!
— Господи, я просто говорил о деле, — ответил сержант. — Я думал, вы клиент, вот и все, сэр.
