— Мы проиграли больше чем просто войну, — сказал он. — Мы проиграли момент истории.
— Забудь о том, что было или могло бы быть, — продолжала гнуть свое Маргарита. — Да, все было замечательно, но забудь об этом, с этим покончено. Готовься к будущему, оно здесь, сейчас.
— Здесь нет никакого выбора. Выбора вообще нет.
— Репп, я могу пойти к французам. Я все объясню их офицеру. Скажу, что Репп, великий герой Демянска, находится у меня дома и хочет прийти к вам. Он придет, если вы гарантируете…
— Они могут гарантировать только веревку. Они повесят меня. Неужели ты все еще не поняла, почему я не могу свернуть с дороги? Я убивал евреев.
Он сел за стол и уставился в угол кухни.
— Ох, Репп, — после паузы произнесла Маргарита. — У меня и в мыслях не было. — Она на шаг отступила от него. — О господи, я и не знала. Боже мой, какая тяжелая работа. Ты, должно быть, так страдал. Тебе, наверное, было так трудно.
Она подошла и нежно прикоснулась к нему, провела кончиками пальцев по его губам, заглянула ему в глаза.
— Ох, Репп, — сказала она и заплакала у него на груди. — Это было так тяжело для тебя.
По крайней мере, это было очень простое предложение.
— Чтобы добраться до Реппа, — сказал им Литс, — мы должны найти этого Айхманна.
— Ага, капитан, но если мы не смогли найти одного оберштурмбанфюрера СС, то как, черт подери, мы найдем другого? — поинтересовался Роджер.
А Тони заметил:
— Вероятностей может быть бесконечно много. Возможно, этот человек мертв. Или уехал из страны. Или скрывается под видом рядового в каком-нибудь зенитном батальоне. Или взят в плен русскими. Или давно уже в Буэнос-Айресе.
— Если хоть одно из этих предположений верно, то нам не повезло. Но если он попал к нам в плен, то вполне возможно, что мы сумеем его отыскать. Вполне возможно.
— Итак, будем исходить из того, что он взят нами в плен, — согласился Роджер. — Но все же… — А другого выбора у нас нет.
— И если мы его найдем, то надо еще будет заставить его говорить, — напомнил Роджер.
— Я заставлю его говорить, — заверил Литс, — об этом можешь не беспокоиться.
Но Роджер беспокоился, потому что ему не понравилось выражение, проскользнувшее по лицу капитана, когда он это говорил.
Если Айхманн попал в плен, то он является собственностью армейской контрразведки, поскольку допрос пленных проводится ими. Поэтому на следующее утро они отправились в Аугсбург, где находилась контрразведка седьмой армии. Контрразведка вместе со штабом армии расположилась в старом поместье возле разрушенного города. Штаб армии занял главное здание поместья, а контрразведка — несколько разбросанных по холмам охотничьих домиков.
Для того чтобы увидеть майора Миллера, оперативного офицера контрразведки, им потребовалось приличное время, и это ожидание для Литса оказалось самым трудным. Для него это было труднее, чем прорываться под вражеским огнем в пункт № 11 или помогать доктору вскрывать труп недельной давности, потому что в обоих этих эпизодах ему приходилось хоть что-то делать. А тут пришлось просто сидеть. Минуты бежали одна за другой, и вдруг оказалось, что уже вечер. Наступила темнота, которая затопила все окна.
— Как по-немецки будет «ночь»? — спросил Литс у Тони.
— Брось, дружище. Ты и сам это прекрасно знаешь.
— Да, «нахт». Звучит так, словно взводится курок винтовки.
Вскоре появился Миллер, смертельно уставший, бледный веснушчатый человек лет сорока в военной шинели.
— Господи, извините, что так поздно, — сказал он вместо приветствия. — И долго вы, парни, меня здесь ждете?
— Несколько часов, сэр, — ответил Литс — Понимаете, нам нужна кое-какая помощь, поэтому мы и приехали сюда.
— Конечно, конечно. Слушайте, если б я только…
— Немецкие пленные. Особенно эсэсовцы. Выше майора. А именно оберштурмбанфюрер Айхманн из отдела под названием Амт четыре-В-четыре.
— Это гестапо.
— Гестапо? — переспросил Литс.
— В структуре РСХА. Центральная служба безопасности. Айхманн, говорите?
— Вы знаете его?
— Нет. Но мы уже начинаем разбираться в структуре РСХА.
— Ну ладно, где он может быть? Я имею в виду, если он у вас. Где нам его искать?
