Итак, Сокол начал учиться. Каждое лето он возвращался на ранчо, чтобы поработать во время каникул. Парень никогда не требовал для себя снисхождения и брался за любую работу, за что снискал уважение всех ковбоев на ранчо. И все же между ним и теми, с кем ему приходилось общаться здесь, всегда стоял барьер, который Сокол так и не сумел преодолеть. Он был незаконнорожденным сыном мультимиллионера.
Только среди навахо он мог оставаться просто человеком. И поэтому всякий приезд в резервацию был для него праздником. Каждое лето Сокол проводил две недели у родственников своей матери – отец дал на это разрешение много лет назад после той ночи, когда мальчик сбежал с ранчо в резервацию.
В этот свой приезд Сокол направился верхом на высокогорное пастбище, где его дядя Кривая Нога держал овец.
В горах Сокол окунулся в знакомый с детства мир и следовал всем обычаям Людей, все глубже постигая их образ жизни. Он бережно расходовал воду, умывая лишь лицо и руки, как делали все, – чистота очень важна. Однако купались навахо редко, потому что на это уходит очень много воды. Стояло лето, и большинство членов семьи спали не в хогане, а снаружи, и Сокол всегда следил за тем, чтобы ненароком не перешагнуть через спящего и тем самым не навлечь на него какую-нибудь беду. Он вообще придерживался всех табу, принятых у его соплеменников. Избегал разбитых молнией деревьев, никогда не убивал койотов или гремучих змей… Для Сокола эти предрассудки казались не более смехотворными, чем маниакальная боязнь, которую белые испытывают по отношению к черным кошкам или тринадцатому числу, выпавшему на пятницу. А чего стоит одно только убеждение белых, что, пройдя под прислоненной к стене лестнице, навлечешь на себя несчастье…
Вместе со взрослыми мужчинами из дядиного семейства Сокол сидел в парильне, распевая монотонные молитвы, обращенные к северу, и очищая тело. По вечерам, когда семья собиралась вокруг костра, он вместе со всеми обсуждал новости и слушал занимательные истории. Чаще всего в эти дни они обсуждали новый дом, который власти штата строили для Кривой Ноги. Они подробно расспрашивали Сокола обо всем, ведь он жил в подобном доме. Родственников интересовала и его жизнь на Западе, они буквально засыпали Сокола вопросами. Во время этих бесед Сокол очень ясно почувствовал, с каким презрением родные его матери относились к белым.
Заветные две недели, как всегда, пролетели, словно один день. Наступило утро отъезда. Спустившись верхом в долину, Сокол пересел в свой пикап, который он оставил возле хогана одного из своих двоюродных братьев, и под жарким августовским солнцем отправился в другой мир – мир белых. Зной преследовал его весь день пути. Прохладнее стало лишь поздним вечером, когда Сокол подъехал к двору ранчо. Здесь царило непривычное оживление, и Сокол с запозданием вспомнил, что сегодня должен вернуться Чэд. Очевидно, импровизированная вечеринка в честь сына и наследника Фолкнера – в самом разгаре.
Соколу были совершенно чужды злоба или зависть. Он перенял у Людей способность принимать ситуацию, которую нельзя изменить, такой, какая она есть. При подобном отношении жизнь становится намного проще.
Остановив машину перед домом Ролинза, Сокол некоторое время прислушивался к звукам, доносившимся через двор из главного здания, – музыке, смеху, английской речи… Сокол выпрыгнул из кабины и вошел в дом, чтобы принять душ и переодеться.
Полчаса спустя он был уже в самой гуще веселящихся. Пробравшись вдоль стены к бару, Сокол взял банку холодного пива и скромно стал в стороне, наблюдая за присутствующими. Отыскал взглядом почетного гостя празднества – Чэда, стоявшего у буфета с Кэтрин, и тут заметил, что к нему подходит отец.
– Вижу, ты вернулся, Сокол, – приветствовал сына Фолкнер, несколько смягчив улыбкой серьезность тона.
– Да, – кивнул Сокол и отхлебнул пива. – Кривая Нога шлет приветы.
Он бессознательно подчеркнул, где именно он провел последние две недели.
– Ну и как он? – в вопросе слышался подлинный интерес.
– Отлично.
Сокол, разговаривая с отцом, не сводил взгляда со своего сводного брата. Сокол отметил про себя, что Чэд заметно возмужал и его красота стала более утонченной. В этот миг Чэд поднял голову и на долю секунды встретился взглядом с Соколом, затем посмотрел на стоящего рядом с ним отца и вновь на Сокола. Прищурившись, он принялся рассматривать брата, но тут его кто-то отвлек. Сокол перестал наблюдать за Чэдом и перевел свой взгляд на толпу.
