Рюхину не хотелось ничего говорить, но пришлось объяснить:
– Секретаря Массолита Берлиоза сегодня вечером задавило трамваем на Патриарших.
– Не ври ты, чего не знаешь! – рассердился на Рюхина Иван. – Я, а не ты был при этом! Он его нарочно под трамвай пристроил!
– Толкнул?
– Да при чем здесь «толкнул»? – сердясь на общую бестолковость, воскликнул Иван. – Такому и толкать не надо! Он такие штуки может выделывать, что только держись! Он заранее знал, что Берлиоз попадет под трамвай!
– А кто-нибудь, кроме вас, видел этого консультанта?
– То-то и беда, что только я и Берлиоз.
– Так. Какие же меры вы приняли, чтобы поймать этого убийцу? – Тут врач повернулся и бросил взгляд женщине в белом халате, сидящей за столом в сторонке. Та вынула лист и стала заполнять пустые места в его графах.
– Меры вот какие. Взял я на кухне свечечку…
– Вот эту? – спросил врач, указывая на изломанную свечку, лежащую на столе рядом с иконкой перед женщиной.
– Эту самую, и…
– А иконка зачем?
– Ну да, иконка… – Иван покраснел, – иконка-то больше всего их и испугала, – он опять ткнул пальцем в сторону Рюхина, – но дело в том, что он, консультант, он… будем говорить прямо… с нечистой силой знается… и так просто его не поймаешь.
Санитары почему-то вытянули руки по швам и глаз не сводили с Ивана.
– Да, – продолжал Иван, – знается! Тут факт бесповоротный. Он лично с Понтием Пилатом разговаривал. Да нечего на меня так смотреть! Верно говорю! Все видел – и балкон и пальмы. Был, словом, у Понтия Пилата, за это я ручаюсь.
– Ну-те, ну-те…
– Ну вот, стало быть, я иконку на грудь пришпилил и побежал…
Тут вдруг часы ударили два раза.
– Эге-ге! – воскликнул Иван и поднялся с дивана. – Два часа, а я с вами время теряю! Я извиняюсь, где телефон?
– Пропустите к телефону, – приказал врач санитарам.
Иван ухватился за трубку, а женщина в это время тихо спросила у Рюхина:
– Женат он?
– Холост, – испуганно ответил Рюхин.
– Член профсоюза?
– Да.
– Милиция? – закричал Иван в трубку. – Милиция? Товарищ дежурный, распорядитесь сейчас же, чтобы выслали пять мотоциклетов с пулеметами для поимки иностранного консультанта. Что? Заезжайте за мною, я сам с вами поеду… Говорит поэт Бездомный из сумасшедшего дома… Как ваш адрес? – шепотом спросил Бездомный у доктора, прикрывая трубку ладонью, а потом опять закричал в трубку: – Вы слушаете? Алло!.. Безобразие! – вдруг завопил Иван и швырнул трубку в стену. Затем он повернулся к врачу, протянул ему руку, сухо сказал «до свидания» и собрался уходить.
– Помилуйте, куда же вы хотите идти? – заговорил врач, вглядываясь в глаза Ивана. – Глубокой ночью, в белье… Вы плохо чувствуете себя, останьтесь у нас!
– Пропустите-ка, – сказал Иван санитарам, сомкнувшимся у дверей. – Пустите вы или нет? – страшным голосом крикнул поэт.
Рюхин задрожал, а женщина нажала кнопку в столике, и на его стеклянную поверхность выскочила блестящая коробочка и запаянная ампула.
– Ах так?! – дико и затравленно озираясь, произнес Иван. – Ну ладно же! Прощайте!! – и головою вперед он бросился в штору окна.
Грохнуло довольно сильно, но стекло за шторой не дало ни трещины, и через мгновение Иван Николаевич забился в руках у санитаров. Он хрипел, пытался кусаться, кричал:
– Так вот вы какие стеклышки у себя завели!.. Пусти! Пусти!..
Шприц блеснул в руках у врача, женщина одним взмахом распорола ветхий рукав толстовки и вцепилась в руку с неженской силой. Запахло эфиром, Иван ослабел в руках четырех человек, и ловкий врач воспользовался этим моментом и вколол иглу в руку Ивану. Ивана подержали еще несколько секунд и потом опустили на диван.
– Бандиты! – прокричал Иван и вскочил с дивана, но был водворен на него опять. Лишь только его отпустили, он опять было вскочил, но обратно уже сел сам. Он помолчал, диковато озираясь, потом неожиданно зевнул, потом улыбнулся со злобой.
– Заточили все-таки, – сказал он, зевнул еще раз, неожиданно прилег, голову положил на подушку, кулак по-детски под щеку, забормотал уже сонным голосом, без злобы: – Ну и очень хорошо… сами же за всё и поплатитесь. Я предупредил, а там как хотите!.. Меня же сейчас более всего интересует Понтий Пилат… Пилат… – тут он закрыл глаза.
