Молоток грохнулся на пол.
— Медленно прячу шурупы, — сообщил басом домовёнок и с кислой миной закатил два шурупа под лист бумаги.
Эдеру так захотелось рассмеяться, но он боялся обидеть Пумукля.
— Работа должна быть полезной, а не скучной! Оставь это, я тебе дам монетку.
— За то, что работу оставляют, тоже получают деньги? — Лицо Пумукля просияло.
— Нет, только потому, что это — ты, — сказал мастер Эдер, роясь в кошельке. — К сожалению, у меня нет мелких денег.
— Так дай крупные. Я — сильный, могу и большие деньги унести.
Эдер начал объяснять Пумуклю, что количество денег не имеет ничего общего с их весом, только с их ценностью, но Пумукль так ничего и не понял.
— Я хочу деньги! Немедленно! — твердил он своё.
Между ними чуть было не разгорелся спор, но тут в мастерскую вошла фрау Брант. Это была пожилая женщина, которой принадлежал небольшой магазинчик в соседнем доме и которая давно знала столяра. Он покупал у неё всё, от масла до сигарет. Накануне она заказала у Эдера небольшие доски для полок, которые мастер уже приготовил к её приходу. Теперь она хотела заказать ещё подвесной ящичек, если возможно, поскорее. У Эдера было много заказов, и он не мог ей обещать скорого изготовления. Тогда женщина достала из сумки плитку шоколада и сказала, смеясь:
— Может, этим я смогу подкупить вас. Я знаю, вы любите сладости, хотя очень редко их покупаете.
Это было не совсем так, но тут мастер Эдер краем глаза заметил любопытный взгляд Пумукля, он, скорее всего, не знал, что такое шоколад. И столяр поспешил сказать:
— Хорошо, я постараюсь сделать ящичек как можно быстрее.
Лицо фрау Брант засияло:
— Замечательно! Что я должна за доски?
— Пять марок пятьдесят пфеннигов.
Пока мастер Эдер выносил приготовленные доски, женщина положила на стол бумажку в пять марок и новую блестящую пятидесятипфенниговую монету. Эдер помог женщине удобно ухватить под руки две доски. Она поблагодарила столяра и сказала:
— Не забудьте убрать деньги, я положила их… — она остановилась на полуслове, — там лежат только пять марок. Я ведь клала, кажется, и пятьдесят пфеннигов.
— Конечно, вы положили и пятьдесят пфеннигов. Они, скорее всего, скатились на пол, — поспешил заверить женщину мастер Эдер. Ему было ясно, что здесь не обошлось без Пумукля.
Но фрау Брант не могла успокоиться:
— О, на полу нет монеты! Я, вероятно, забыла положить. Я становлюсь такой рассеянной.
И она положила ещё одну монету на стол, не слушая заверений мастера.
— Если вы найдёте закатившуюся монету, то вернёте её мне.
Эдер тотчас засунул деньги в карман не потому, что женщина убедила его в своей рассеянности, а потому, что боялся, что и эта монета исчезнет.
— Я непременно найду! И большое спасибо за шоколадку!
Когда мастер Эдер и его Пумукль снова оказались одни, домовёнок запрыгал от стола к верстаку и снова к столу, распевая только что сочинённую песенку:
— Пумукль — герой! Смелый домовой! Прекрасно сработал! Деньги заработал!
— Ты не заработал, ты украл деньги. Сейчас же отдай назад! — строго приказал Эдер.
— Я заработал! Полезно работал! — пытался защитить себя Пумукль. — Я сдул пыль с ботинок фрау Брант. Это бо-ольшая полезная работа. Ты сам говорил, за полезную работу получают деньги.
— Получают, да! Но не берут их сами! — мастер был не на шутку сердит.
— А я так старался дуть, всю пыль с ботинок сдул. И всё напрасно! — огорчённо произнёс Пумукль и протянул Эдеру монетку. — На, возьми. Такая блестящая и красивая.
И Пумукль так тяжело вздохнул, что мастер был до глубины души тронут. Ну как тут разобраться маленькому домовому в этих денежных делах, если даже не все люди это могут!
— Пумукль, я дарю тебе пятьдесят пфеннигов, — произнёс столяр громко. — Я согласен, что сдувать пыль — полезная работа. Но запомни: ты можешь брать только те деньги, которые получишь от меня.
Тут мастер Эдер вспомнил о шоколаде.
— Слушай, ты ел когда-нибудь шоколад?
— Нет. А он сладкий или кислый?
— Сладкий. Очень сладкий!
Сладости Пумукль любил. И когда он попробовал кусочек, то решил, что отныне будет есть только шоколад. Ничего вкуснее он ещё не ел. Не только вкус шоколада восхитил Пумукля, но и серебряная фольга, в которую плитка была завёрнута. Он с удовольствием шуршал бумагой, приговаривая:
