Правитель дел, кажется, ожидал, что сей, впервые еще являвшийся посетитель поклонится и ему, но, когда Егор Егорыч не удостоил даже его взглядом, он был этим заметно удивлен и, отойдя от стола, занял довольно отдаленно стоявший стул.
- Не были ли мы вместе с вами под Бородиным? - начал сенатор, обращаясь к Марфину. - Фамилия ваша мне чрезвычайно знакома.
- Я был под Бородиным! - отвечал лаконически Егор Егорыч.
- И не были ли вы там ранены?.. Я припоминаю это по своей службе в штабе! - продолжал сенатор, желая тем, конечно, сказать любезность гостю.
- Я был не ранен, а переломил себе только ногу, упав с убитой подо мною лошади! - отчеканил резко Марфин.
- О, это все равно!.. - слегка воскликнул сенатор. - Это такая же рана, как и другие; но скоро однако вы излечились?
- Очень не скоро!.. Сначала я был совершенно хром, и уж потом, когда мы гнали назад Наполеона и я следовал в арьергарде за армией, мне в Германии сказали, что для того, чтобы воротить себе ногу, необходимо снова ее сломать... Я согласился на это... Мне ее врачи сломали, и я опять стал с прямой ногой.
- Вы, видно, владеете большим присутствием духа! - заметил сенатор, опять-таки с целью польстить этому на вид столь миниатюрному господину, но крепкому, должно быть, по характеру.
- Иначе что ж! - возразил Марфин. - Я должен был бы оставить кавалерийскую службу, которую я очень любил.
- Да, мы все тогда любили нашу службу! - присовокупил как бы с чувством сенатор.
Марфин поморщился; его покоробила фраза графа: мы все.
"Кто же эти все? Значит, и сам граф тоже, а это не так!" - сердито подумал он.
- Вы вчера долго оставались на бале? - направил тот будто бы случайно разговор на другой предмет.
- Долго! - отвечал отрывисто Марфин.
- А я, к сожалению, никак не мог остаться... Мне так совестно перед Петром Григорьичем, но у меня столько дел и такие все запутанные, противоречивые!
- В чем вы, собственно, встречаете противоречия? - спросил Марфин.
- Во многом! - ответил сначала неопределенно сенатор. - Михайло Сергеич, я слышу, в зале набралось много просителей; потрудитесь к ним выйти, примите от них прошения и рассмотрите их там! - сказал он правителю дел, который немедля же встал и вышел из кабинета.
Оставшись с глазу на глаз с Марфиным, сенатор приосанился немного и, видимо, готовился приступить к беседе о чем-то весьма важном.
- Главные противоречия, - начал он неторопливо и потирая свои руки, это в отношении губернатора... Одни утверждают, что он чистый вампир, вытянувший из губернии всю кровь, чего я, к удивлению моему, по делам совершенно не вижу... Кроме того, другие лица, не принадлежащие к партии губернского предводителя, мне говорят совершенно противное...
- Я, граф, сам принадлежу к партии губернского предводителя! - хотел сразу остановить и срезать сенатора Марфин.
- Это я знаю, - подхватил тот уклончиво, - но при этом я наслышан и о вашей полной независимости от чужих мнений: вы никогда и никому не бываете вполне подчинены!.. Такова, pardon, об вас общая молва.
- Молва очень лестная для меня! - проговорил Марфин, насупившись и твердо уверенный, что сенатор нарочно льстит ему, чтобы пообрезать у него когти.
- О, без сомнения! - продолжал сенатор. - А потому мне чрезвычайно было бы важно слышать ваше личное мнение по этому предмету.
- Я уже высказывал и здесь и в Петербурге мое мнение по этому предмету и до сих пор не переменил его, - рубил напрямик Марфин.
- И оно состояло?.. - спросил сенатор.
- Состояло в том, что я считаю губернатора явным и открытым взяточником!
Сенатора заметно покоробило такое резкое выражение Егора Егорыча.
- Есть господа, которые оправдывают его тем, - продолжал тот, - что своего состояния у него нет, жена больна, семейство большое, сыновья служат в кавалергардах; но почему же не в армии?.. Почему?
- О, боже мой!.. - произнес, несколько возвысив голос, сенатор. - Вы даже то, что сыновья губернатора служат в гвардии, и то ставите ему в вину.
- Ставлю, потому что он ради этого нами властвует, как воевода, приехавший к нам на кормление.
- Но чем же можно доказать, что он похож на воеводу?
