- Прошу вас уйти от меня!
- Нет, я не уйду прежде, чем не наплюю тебе в глаза! - сказала Катрин со свойственною ей несдержанностью.
- А тогда я вас угощу пулей! - объяснил ей Ченцов, показывая глазами на свое двуствольное ружье, которое он в это время снимал с плеч.
- Ах, скажите, какой воин! - произнесла насмешливо Катрин. - Если вы меня пулей угостите, вас сошлют на каторгу за это.
- Каторги я не боюсь, потому что жить с вами та же каторга.
- Кто ж вас держит?.. Уезжайте от меня!.. Силой я вас не могу удержать.
- Да и уеду, конечно!.. Что тут разговаривать об этом! - отозвался презрительным тоном Ченцов.
- Взяв, разумеется, с собой и свою прелестную Аксинью! - присовокупила Катрин.
- Да, прелестную Аксинью я возьму с собой!
- А если я вам скажу, что вы не имеете права этого сделать! проговорила Катрин с ударением.
- Я никогда не справлялся, - возразил ей со злым смехом Ченцов, - имею ли я на что право, или нет, а делал всегда, как мне хотелось!
- Ну, тут вам вряд ли удастся сделать, как вы хотите, потому что я вашу мерзавку Аксинью сошлю на поселенье: она моя, а не ваша крестьянка!
Как ни отуманена была голова Ченцова, но он дрогнул всем телом от последних слов Катрин и крикнул:
- Не смейте этого делать!
- Смею и сделаю! - отвечала на это решительным тоном Катрин.
- Опомнись, дура ты этакая! - неистовствовал Ченцов и, подняв ружье, направил его на Катрин. - Оно заряжено пулей у меня, пойми ты это!
- Эй, люди, люди! - закричала Катрин и бросилась было бежать.
- Не смей ссылать Аксинью!.. - кричал побежавший вслед за нею Ченцов.
- Не испугаете вы меня ничем, - сошлю! - повторяла свое Катрин.
Ченцов выстрелил в нее из ружья; провизжавшая пуля ударилась в гостиной в зеркало и разбила его вдребезги.
- Не смей!.. - ревел на весь дом Ченцов и выстрелил в жену уж дробью, причем несколько дробинок попало в шею Катрин. Она вскрикнула от боли и упала на пол.
Прибежавшие, наконец, люди и управляющий схватили Ченцова; он пробовал было отбиваться от них прикладом ружья, но они, по приказанию управляющего, скрутили ему руки и, отведя в кабинет, заперли его там.
Тулузов потом бросился к лежавшей на полу Катрин. Кровотечение у нее из плеча и шеи было сильное. Он велел ее поднять и положить на постель, где заботливо осмотрел ее ранки.
- Я смертельно ранена? - спросила Катрин слабым голосом.
- Нет-с, это дробью, пустяки! - успокаивал ее управляющий.
- Я боюсь, что этот злодей захочет совсем убить меня!
- Мало ли чего он захочет!.. Кто же ему позволит это?.. Я его запер в кабинет и велел стеречь! - успокоил и насчет этого госпожу свою управляющий.
На другой день ранним утром Катрин уехала в губернский город; Тулузов тоже поехал вместе с нею в качестве оборонителя на тот случай, ежели Ченцов вздумает преследовать ее; едучи в одном экипаже с госпожою своей, Тулузов всю дорогу то заботливо поднимал окно у кареты, если из того чувствовался хотя малейший ветерок, то поправлял подушки под раненым плечом Катрин, причем она ласково взглядывала на него и произносила: "merci, Тулузов, merci!". Объяснил он ей также, что Валерьяну Николаичу не сдобровать, и что его, может быть, даже сошлют. Катрин, в первом пылу озлобления на мужа, с удовольствием это выслушала и проговорила: "Туда ему и дорога!"
Случившийся у Ченцовых скандал возбудил сильные толки в губернском городе; рассказывалось об нем разно и с разных точек зрения; при этом, впрочем, можно было заметить одно, что либеральная часть публики, то есть молодые дамы, безусловно обвиняли Катрин, говоря, что она сама довела мужа до такого ужасного поступка с ней своей сумасшедшей ревностью, и что если бы, например, им, дамам, случилось узнать, что их супруги унизились до какой-нибудь крестьянки, так они постарались бы пренебречь этим, потому что это только гадко и больше ничего! "Но позвольте, - возражали им пожилые дамы и солидные мужчины, - madame Ченцова любила своего мужа, она для него пожертвовала отцом, и оправдывать его странно, - что Ченцов человек беспутный, это всем известно!" - "Значит, известно было и madame Ченцовой, а если она все-таки вышла за него, так и будь к тому готова!" - замечали ядовито молодые дамы. - "К чему готова?.. Даже к тому, что он выстрелит в нее два раза из ружья?" - спрашивали тоже не без ядовитости порицатели Ченцова. - "Он сделал это в запальчивости, заступаясь за женщину, которую любил, и потому поступил в этом случае благородно!" - отстаивали молодые дамы романическую сторону события. - "Полноте, пожалуйста, - возражали им их противники. - Ченцов никогда и ни одной женщины не любил, а только развращал каждую для минутной своей прихоти!". При таком раздвоении общественного мнения, собственно городские власти выразили большое участие m-me Ченцовой по приезде ее в губернский город, где она остановилась в гостинице Архипова и почти лежала в постели, страдая от своих, хоть а не опасных, но очень больких ранок. Губернатор, когда к нему явился управляющий Тулузов и от имени госпожи своей доложил ему обо всем, что произошло в Синькове, высказал свое глубокое сожаление и на другой же день, приехав к Екатерине Петровне, объявил ей, что она может не просить его, но приказывать ему, что именно он должен предпринять для облегчения ее горестного положения.
