«Идею мы несем вовсе не ту, чем они, в человечество — вот причина. — пишет Достоевский. — И это несмотря на то, что наши «русские европейцы» изо всех сил уверяют Европу, что у нас нет никакой идеи, да и впредь быть не может, что Россия и не способна иметь идею, а способна лишь подражать, и что мы вовсе не азиаты, не варвары, а совсем, совсем как они, европейцы. Но Европа нашим русским европейцам на этот раз, по крайней мере, не поверила. Напротив, в этом случае она, так сказать, совпала в заключениях своих с славянофилами нашими, хотя их не знает вовсе, и только разве слышала об них кое-что. Совпадение же именно в том, что и Европа верит, как и славянофилы, что у нас есть «идея», своя, особенная и не европейская что Россия может и способна иметь идею».
Славянофилы — плеяда высокоодаренных, высококультурных людей много поработавших над восстановлением русских религиозных и социальных традиций, полузабытых после Петровской революции. Касаясь разделения образованного общества на два непримиримых лагеря — Западников и Славянофилов академик Платонов пишет, что основной идейный водораздел проходил по линии оценок Петровской революции:
«Славянофилы считали этот перелом несчастным, извратившим естественное развитие народной жизни. Древняя Русь последовательно раскрывала в своих учреждениях и в своем быту свои исконные начала народного духа: оставаясь самобытною, она «желала просвещения», готова была «взять плоды его, откуда бы то ни было», но хотела усвоить себе просвещение самостоятельно, свободно». Петр нарушил естественный ход вещей, захотев «все западное пересадить на русскую почву», и потому вместо свободного и прочного восприятия получилось принудительное и внешнее, а потому и вредное подражание как в жизни культурной, так и в деятельности государственной. Так как стремление к просвещению на Руси существовало до Петра, то «выходит такое заключение, что все, что было истинного в делах и реформах Петра, — принадлежит не ему, а все остальное принадлежит ему» (К. С. Аксаков).
Академик Платонов, как и все ученые его поколения, выполнявший идейные заказы Ордена Р. И., конечно заявляет себя идейным противником славянофилов и не разделяет основных идейных положений славянофилов, которые, как это кажется академику Платонову, неверно «мыслили историю человечества, как цепь сменявших одна другую национальных цивилизаций, и стремились определить самобытное содержание и «дух» цивилизации русской, которую будто бы извратил своей реформой Петр».
«Дух» же западников Платонов формулирует так: «Западники верили в единство мировой цивилизации, на вершинах которой ставили культуру современной им Германии («Иерусалима новейшего человечества», — как выражался Белинский). Для западников древняя Русь, не знавшая этой германской (или вообще западной) культуры, была страной неисторической, лишенной прогресса, осужденной на вечный застой. Эту «азиатскую» страну из вековой косности вывел Петр. Силою своего гения он сразу приобщил ее к последним достижениям общечеловеческой цивилизации и создал ей возможность дальнейшего прогресса. Роль Петра в русской истории поэтому громадна и благодетельна».
Идеологи славянофилов считали подобные взгляды западников исторически неверными и оскорбительными для русского народа, носителя самобытной русской культуры по своим духовным устремлениям нисколько не низшей, чем германо-романская цивилизация.
К революционному перевороту совершенному Петром I славянофилы отнеслись отрицательно. Одни из них, как Хомяков осуждали Петра снисходительно, другие как К. Аксаков, более сурово. Но все славянофилы одинаково считали, что государственный строй созданный Петром угашает русский народный дух. Яснее всего понимал роковую роль Петра К. Аксаков (см. его критические отзывы на I и IV тома Истории России Соловьева).
