В следующий момент мисс Джорджиана разорвала лиф платья до пояса, обнажив не слишком широкую, но мускулистую грудь, вид которой не оставлял никаких сомнений в том, что она была такой же женщиной, как лорд Мэпплтон королем.
— Джорджиана! — воскликнул лорд Мэпплтон, заглушив на мгновение смех и улюлюканье толпы.
— Не Джорджиана, ты, недоумок, — заговорила неожиданно баритоном «мисс Роллингз». — Джордж!
Маргарита шепнула Томасу, который подхватил в этот момент едва не рухнувшую наземь мисс Биллингз:
— Не сестра Максвелла, Донован. Его брат. Для юноши, которому только что исполнилось пятнадцать, Джордж блестяще справился со своей ролью, ты не находишь? — Она широко улыбнулась. — Поначалу все будут смеяться, но потом, поняв, что в какой-то степени их одурачили так же, как и бедного Артура, ополчатся на него, охваченные гневом. Понадобятся годы, чтобы они его простили. Так что, — промурлыкала она, подняв палец, — покончено уже с тремя. А ты еще сомневался во мне. Стыдись, Донован. И что ты теперь скажешь?
Томас не ответил. Он не мог. Как и все присутствующие, которые были ничего не подозревавшими свидетелями бурного ухаживания Мэпплтона за «мисс Роллингз», он хохотал так, что не мог выдавить из себя и слова.
Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою.
Книга притчей Соломоновых, 26:11
— Да, парень, славную прогулку ты мне устроил, нечего сказать, — проворчал Дули, сидевший на корточках за большим раскидистым кустом, который, как он вскоре убедился, был сплошь утыкан колючками. — Сначала заставил меня весь день проторчать у дома Лейлхема, где ровным счетом ничего не происходило, а потом, не дав мне даже толком поесть, потащил меня сюда на ночь глядя выслеживать Хервуда. Бриджет явно не понравится, что ее дорогой муженек повидал в Лондоне столь многое.
Томас присел на корточки подле Дули и прищурился, пытаясь разглядеть смутно вырисовывающуюся в прозрачном лунном свете фигуру Хервуда.
— Ты зудишь, как расхваливающая свой товар торговка рыбой, Пэдди, тебе это известно? Говори хотя бы потише. Хервуд вновь остановился, и на этот раз он, похоже, не собирается двигаться дальше.
Около семи вечера они расположились в наемном экипаже неподалеку от особняка Хервуда и прождали его там почти до половины двенадцатого, когда он наконец вышел из дома и сел в свой закрытый экипаж. Они последовали за ним до входа, как предположил Донован, в Грин-парк, где сэр Ральф вышел из кареты и быстро зашагал по едва освещенной луной тропинке в глубь леса.
Выждав на всякий случай несколько секунд, Донован с Дули последовали за ним, перебегая от дерева к дереву и то и дело прячась за кустами, пока наконец он не привел их туда, где они сейчас и находились.
— Скажи мне, Томми, зачем мы явились сюда? — прошептал Дули. — Ты, правда, говорил мне уже об этом, но сейчас, когда у меня промокли ноги и мне кажется, что моя согнутая в три погибели спина вот-вот переломится пополам, и я с удовольствием послушал бы тебя снова.
Томас вздохнул.
— Она сокрушает их одного за другим, думая, что они довели ее отца до самоубийства. Сначала она свалила Тоттона…
— Так ему и надо, этому надутому индюку, — прервал друга Дули. — И
слепому было ясно, что он этим и кончит. Из осла никогда не выйдет скакуна.
Томас согласно кивнул.
— А потом и Чорли продулся в пух и прах — с небольшой помощью человека, известного мне под именем Максвелл.
— Как сказала как-то моя любимая теща, человек, который ставит на карту все свое состояние, дурак, и он стал таким не вчера и не сегодня. Он таким уродился. И сколько бы он поначалу ни выигрывал, когда-нибудь ему непременно не повезет.
— Спасибо, Пэдди, и мои поздравления твоей теще. Я и сам не мог бы сказать лучше. Но, пожалуйста, говори потише. Хервуд кого-то ждет, и я совсем не хочу, чтобы этот человек решил, будто мы из его компании. Итак,
как я говорил, Тоттон с Чорли сами способствовали своему падению, и та же судьба постигла и Мэпплтона, в немалой степени из-за его собственной уверенности, что любая богатая молодая женщина благосклонно примет его ухаживания.
