С улыбкой коснувшись шляпы при виде трех дам, с которыми, как ему помнилось, он познакомился на первом балу по приезде в Лондон, Томас остановился в нескольких ярдах от окружавших принца придворных и заслонил глаза рукой. Время близилось к полудню, и бледное, будто размытое, солнце начало наконец-то медленно выплывать из-за плотного слоя облаков, посылая свои лучи вниз на высокие каменные стены и во двор.
— А вот и сэр Перегрин собственной персоной, — заметил он при виде Тоттона, который в этот момент вошел в центр круга, образованного любопытными, и расшаркался перед принцем. Плечи его светлости, облачившегося сегодня по случаю торжественности события в коричневый костюм, были в два раза шире, чем в последний раз, когда его видел Томас, а уголки воротничка рубашки торчали почти перпендикулярно вверх.
— Мне кажется, Томми, у этого парня мозги явно набекрень, — проговорил Пэдди, глядя на сэра Перегрина, рядом с которым в этот момент появились рабочие с лопатами и кирками. — Он пока еще не выкопал и фунта земли, а надулся так, будто только что нашел за завтраком в своей овсянке кучу алмазов. Плохо он кончит — я нутром это чую.
Томас не ответил. Взгляд его был прикован к Маргарите, надевшей сегодня прекрасное бледно-голубое платье. Из-за тени от стены и широких полей ее соломенной шляпки, украшенной голубовато-лиловыми гроздьями винограда, он не мог разглядеть выражение ее лица. Однако по тому, как она обеими руками сжимала ручку своего зонтика, он почти физически ощущал напряжение, в каком она находилась.
— Маленькая чертовка, — прошептал он себе под нос.
Вне всякого сомнения, представление, которое вот-вот должно было начаться, давал не сэр Перегрин, а Маргарита, и у Томаса было предчувствие, что оно доставит ему громадное удовольствие.
— Ваше королевское высочество, леди и джентльмены, — произнес громко сэр Перегрин как раз в тот момент, когда солнце (зловеще? предвещая дурное? как и следовало ожидать?) вновь скрылось за облаками, — благодарю вас за то, что вы любезно приняли мое приглашение и решили присутствовать при самом знаменательном событии в истории нашей страны.
— Мне кажется, Тоттон, ты несколько преувеличиваешь. Тебе это не кажется? Вне всякого сомнения, дорогой мой, были ведь и другие, не менее знаменательные события? Рождение, например, всеми нами любимого принца Уэльского? Или, возможно, еще только должен наступить тот день, в который ты найдешь портного, не обитающего на Пиккадилли?
В толпе послышался смех, тогда как сэр Перегрин поклонился Браммелю, который, высказав свое замечание, открыл табакерку и с необычайным изяществом сунул себе в нос щепотку табака.
— Мне бы хотелось задержать на мгновение ваше внимание и вкратце рассказать тем, кто не имел удовольствия ознакомиться со статьями, столь любезно напечатанными всеми нашими газетами в утреннем выпуске, об истории завоевания римлянами нашего великого острова.
— Черт подери! — воскликнул принц таким громовым голосом, что заглушил мгновенно стоны и ворчание слушателей сэра Перегрина. — Если бы я нуждался в уроке по истории, Тоттон, я отправился бы не сюда, а в Кембридж. Давай-ка начинай, да поскорее… пока не разверзлись небеса и дождь не испортил прекрасные наряды наших очаровательных дам.
— Хорошо. — Сэр Перегрин громко вздохнул. — В своих исследованиях я сумел установить, что домашняя утварь и, надеюсь, большая часть сокровищ некоего римского гражданина по имени Бальбус были закопаны прямо здесь, на том месте, где несколько столетий спустя выросли стены Тауэра. У меня имеется… — он сделал паузу и достал из кармана сюртука свиток, — копия карты, составленная этим джентльменом, с указанием места, где лежат закопанные сокровища, Записи эти сделаны шифром, причем на латыни, так что мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы их расшифровать. Однако мое прекрасное знание латыни позволило мне добиться успеха в моих чисто интеллектуальных поисках. Я подчеркиваю, интеллектуальных, поскольку я не преследую здесь никакой личной выгоды, и уже обещал Его королевскому высочеству, что все сокровища Бальбуса будут принадлежать исключительно Короне. Итак, запомните это имя, леди и джентльмены — Бальбус, римлянин.
