– Понимаю. Я действительно люблю вас, Фоска. Вы же меня не любите. Пока не любите. А возможно, и никогда не полюбите. Некогда вы любили меня. В те времена, когда ваше сердце оставалось блаженно невинным. Не верится, что вы вновь полюбите меня. Но я хочу ждать и надеяться. Что скажете? Я полный идиот?.. Словом, могу ли я надеяться?
Фоска уклонилась от ответа.
– Я должна просить вас, Алессандро, о прощении за то, что я совершила. Ввела вас в заблуждение.
– О нет, Фоска, не нужно этого делать…
– Я должна… Вы правы. Пока я вас не люблю так, как я любила Рафа Леопарди. – Мимо внимания Фоски не прошло, что Алессандро словно оцепенел. – Я должна поговорить с вами о Рафе сейчас и больше никогда не стану упоминать его имя. Я его любила глубоко и вряд ли снова способна на такую любовь. Я была моложе… вы обидели меня… я тогда испугалась чувства любви… а он научил меня доверять и заставил поверить в любовь.
Фоска вздохнула и немного отстранилась от Алессандро, но он продолжал крепко держать ее за руку.
– Мне потребовалось много времени, чтобы повзрослеть и уразуметь, что человек не всегда может иметь все, что ему хочется, и что исполнение его желаний не всегда оборачивается для него добром. В Венеции, Алессандро, – продолжила Фоска, – есть много, очень много людей, которые смотрят на вас с почтением и уважают вас. Вы всегда твердо отстаиваете то, во что верите. Мне стыдно за то, что я никогда не утруждала себя тем, чтобы, оставив в стороне наши отношения, посмотреть на ваши хорошие качества. Я была эгоистична… Мне никогда не приходило в голову, какую боль я причиняю вам.
– Фоска, не надо. Прошу вас…
– Пожалуйста, Алессандро, позвольте мне договорить. Теперь я понимаю, что если бы вы развелись со мной и прогнали меня, то мой сын оказался бы внебрачным ребенком, а я бы стала отверженной. Самой настоящей отверженной. Вы спасли нас обоих от унижения и сделали это ценой вашей репутации и карьеры. Я знаю, что, если бы не я, вы продвинулись бы в правительстве значительно дальше. Все знают это. Но вы защитили меня, пожертвовав собой.
– Мною двигало отнюдь не благородство. Я страдал. Болезненно страдал от ревности. То, что я сделал, определялось скорее злобой, чем любовью.
– Теперь это не имеет значения. Тогда вы все еще любили меня. И любите меня и Паоло и по сей день.
– Вы оба для меня дороже жизни, – коротко сказал он. Фоска знала, что он говорит правду.
– Почему супруги поступают так жестоко друг к другу? – печально проронила она. – Откуда эти ужасные, злые поступки, которые они не совершили бы по отношению к своим друзьям или даже к людям, которые им неприятны. Я была плохой женой. Вы сделали плохой выбор.
– Я никогда не жалел, что женился на вас, Фоска. Сейчас моя карьера ничего не значит. Я, поймите, тоже повзрослел. Я был горд и понимал, что если удерживать вас подле себя, как сказал один английский поэт, привязать к себе железными оковами, то настал бы день, когда бы вы смягчились, простили меня и посмотрели бы как на человека, а не как на чудовище. Несмотря на мое чудовищное поведение.
– По крайней мере, – сказала она игриво, – я никогда больше не буду видеть в вас бога.
– И вы никогда больше не разочаруетесь, Фоска. – Он приблизился. – Могу ли я…
Она отступила от него.
– Нет, прошу вас, не сегодня. Я еще не готова.
– Ну хорошо. Я подожду. Даже если для этого потребуется целых сто лет.
– Я не могу обещать… Хотела бы… – Она дала ему руку. Он горячо ее поцеловал, и она отняла ее.
– Спокойной ночи, Алессандро.
– Спокойной ночи, любовь моя.
