— У вас найдется что-нибудь выпить?
— Разумеется, — сказал я, подошел к буфету и достал из него бутылку виски.
Ее руки дрожали, принимая бокал, но она не пролила ни капли и осушила его двумя глотками.
— Как мне недоставало этого!
— Еще?
Незнакомка отрицательно покачала головой. Ее карие блестящие глаза от виски стали влажными, и она вдруг ответила мне долгим и внимательным взглядом.
— Вы Арчи Гудвин, — утвердительно произнесла гостья.
Я кивнул.
— А вы, судя по всему, королева Египта?
— Я предводительница бабуинов, — объявила она. — Только не знаю, как они научили меня говорить. — Она поискала взглядом, куда поставить бокал, я сделал шаг и принял его из ее рук. — Посмотрите, как дрожат мои руки, — пробормотала она.
Предводительница бабуинов вытянула руку вперед, я заключил ее в свои ладони и мягко, по-дружески пожал.
— Вы выглядите немного расстроенной, — сказал я.
Гостья отдернула руку.
— Мне необходимо увидеться с Ниро Вулфом. Увидеться сейчас, пока я не передумала. — Она уставилась на меня своими блестящими карими глазами. — Конечно, я влипла в прескверную историю. Но выход есть. Нужно только уговорить Ниро Вулфа помочь мне выпутаться из нее.
Я заметил, что ей это вряд ли удастся, пока прием не закончится.
Она огляделась по сторонам.
— Сюда могут войти?
Я ответил отрицательно.
— Можно еще выпить? Будьте добры.
Я сказал, что для начала ей лучше успокоиться, но вместо возражений она поднялась и налила себе сама. Я сел и, нахмурясь, наблюдал за ней. Для члена Манхэттенского Цветочного Клуба или даже дочери одного из них моя посетительница производила слишком странное впечатление. Она вернулась к своему креслу, села и посмотрела на меня. Разглядывать ее и считать это занятие неплохим способом приятного времяпрепровождения можно было только в том случае, если у меня оставался какой-нибудь шанс на заключение контракта.
— Я могла бы рассказать вам, — задумчиво произнесла она.
— Многие так и поступают, — скромно потупился я.
— Пожалуй, мне лучше выговориться сейчас.
— Хорошо. Начинайте.
— О'кей. Меня можно обвинить в мошенничестве.
— Этого недостаточно, — возразил я. — Чем вы занимаетесь? Передергиваете в канасту?
— Я говорила вовсе не о шулерстве, — она нервно закашлялась, — а только о мошенничестве, напомните мне как-нибудь при случае, чтобы я рассказала вам историю своей жизни. О том, что моего мужа убили на войне и мне пришлось опуститься до этого. Мои слова не разжигают вашего любопытства?
— Разумеется, разжигают. Так чем же вы занимаетесь — разворовываете орхидеи?
— Нет. Плохо быть бедной и плохо быть нечестной — так я привыкла думать раньше. Но однажды мне вдруг пришлось убедиться, что это не так просто. В жизни случается сталкиваться с разными людьми и подчиняться их влиянию. Два год назад мы вчетвером выманили сто тысяч у одной состоятельной дамы. Я могу рассказать вам, как нам это удалось, даже назвать имена, потому что вряд ли ей придет в голову разоткровенничаться.
Я кивнул.
— Жертвы шантажа редко бывают способны на это.
— Я не вымогатель!
— Приношу свои извинения. Мистер Вулф часто говорит, что я опережаю события.
— Сейчас именно такой случай. — Она кипела от негодования. — Вымогатель хуже мошенника. Но дело не в этом. Самое отвратительное для мошенника состоит в том, что другие мошенники толкают его на низость, хочет он того или нет. Заставляют его малодушничать — вот что хуже всего! Когда-то у меня была подруга настолько близкая, насколько возможно мошеннику в его положении. Но ее убили. Если бы я выложила все, что мне известно, убийцу наверняка бы поймали; но я тряслась от страха перед полицейскими, и поэтому он все еще на свободе. Но ведь она была моей подругой! Я чувствую, что опускаюсь на самое дно.
— Слишком низко, — согласился я, наблюдая за ней. — Видите ли, я почти не знаю вас. Мне трудно представить, как вы поведете себя после двух бокалов виски. Может быть, ваше любимое занятие — водить за нос частных детективов.
Она пропустила мое замечание мимо ушей.
— Я давно поняла, — продолжала она, как будто читала монолог, — что совершила ошибку. С год назад я решила покончить с этим. Самый верный путь — рассказать все кому-нибудь, как я рассказываю сейчас вам, но у меня не хватило сообразительности сделать это.
