Но настал день, когда предстали перед Велигором и Путиславой Рифейские горы. Оказавшись у цели, князь Гнилого Леса остановился в нерешительности.
Да, он подошел именно с той стороны, откуда советовал приблизиться к ним чародей Острог, — со стороны, откуда восходит солнце. Но легче, наверное, было найти иглу в стоге сена, чем отыскать пещеру Веденея. К тому же перед предгорьем, резко возвышавшимся над долиной, протекала быстрая река, и Велигор сразу понял, что этот бурный, стремительный поток не преодолеть им ни вплавь, ни вброд.
Держа под уздцы коня, на котором сидела Путислава, Велигор смотрел с высокого, крутого берега реки на предгорья, где обитал чародей, и горечь разочарования точила его сердце.
«Зачем пришел я сюда? Для чего привел в эти дикие места Путиславу? Мне ли горевать об уродстве Владигора? Да я лишь радоваться должен был…»
Но горькие терзания оставили Велигора, едва он услышал голос девушки, сказавшей с уверенностью:
— Велигор, ты перенесешься через эту реку, на крыльях перелетишь!
Велигор рассмеялся. Он услышал в словах Путиславы, которая, он знал, уже успела до самозабвения его полюбить, лишь желание подбодрить его.
— Нет, не смейся, не смейся, ведь у тебя же есть одно крыло. Застрели лебедя, из его перьев смастери крыло и для левой руки, оттолкнись от берега и — полети.
— Ты что, рехнулась? — разозлился Велигор. — Разве эти крылья удержат меня?
— А ты попробуй. Я знаю, Стрибог поможет тебе, ведь ты делаешь правое дело. Попробуй, Велигор!
…В лесу, на небольшом тихом озере, Велигор застрелил двух лебедей. Их нежное мясо вполне годилось в пищу, которой хватило бы на несколько дней, но ему нужны были лишь перья птиц.
Основу для крыла Велигор сделал из ивы, сплел прутья так, как плетут корзины, только не очень плотно. В лесу отыскал дерево с клейким, густым соком. Много лет назад ведунья, что подобрала его на дороге, научила мальчика отыскивать такие деревья, и потом, когда Велигор стал делать луки, сок, добытый из них, позволял склеивать деревянные пластины лука столь прочно, что даже осетровый клей не мог сравниться с этим соком.
Нацедив его в берестяную корчажку — сам сделал, — стал наклеивать на ивовую основу лебединые перья. Старался сделать крыло похожим на лебединое, где перышки одно к одному ложатся ровно. Все наклеил наконец, дал крылу просохнуть. Были уж заготовлены и ремешки, чтобы крыло надеть на руку. И все это время Путислава не отходила от него, следила за каждым движением милого ей человека.
Оставшись в одних портах, даже без рубахи, не говоря уже о сапогах, Велигор пошел к обрыву. Путислава шла рядом. Вот уже и край обрыва. Внизу — кипит, стремится куда-то бурлящий поток. За ним — предгорье, где пещера Веденея.
Встал на краю. Крыльями взмахнул, пробуя их силу, — зашумели, вселяя в Велигора надежду. Путислава шептала:
— Любый мой, Стрибогу помолись, поможет! Поднимет тебя, перенесет через реку!
Упрямо ответил Велигор:
— Нету Стрибога никакого! Верю только в силу свою!
Так сказал и, оттолкнувшись от края обрыва, с напряжением великим замахал крыльями своими, направляя тело вперед, уподобляясь стреле или аисту, ноги в полете вытягивающему, и казалось ему сначала, что летит он, и радость великая чуть не разорвала сердце его, сердце человека, уподобившегося птице. Горы желанные уже видел он, но вдруг покачнулись они, приблизились резко, а потом стали отдаляться, и вот уже в глазах замельтешили барашками волны бурной реки, все быстрее и ближе, так что ветер в ушах засвистел…
Обожгла его тело ледяная вода и хлынула в рот, и лишь тогда понял Велигор, что не долетел до берега. Стал биться о воду крыльями своими, на поверхность выбраться удалось, голову высунул, но рукомесленное его крыло успело намокнуть, в глубину тянуло, и не было сил сбросить его, прочно привязанное к руке ремешками. А поток все нес его, крутил, и не видел и не слышал Велигор, как рыдала Путислава над обрывом, как заламывала руки, потому что никого еще столь сильно не любила девушка, как спасителя своего с лебединым крылом. И темнеть стало в глазах Велигора, и зазвенели в ушах колокольцы…
