Пока Грунлаф, Хормут и Крас в сопровождении двух воинов поднимались по узким винтовым лестничкам из подвала, служившего застенком, на половину князя игов, князь говорил советникам:
— Думайте, думайте! Вы должны ответить прямо, что делать с этим уродом. У меня нет сомнений в том, что мы допрашивали князя Синегорья, и я не хочу вызвать гнев Любавы, которая способна со своей дружиной и ополчением выжечь все мое княжество в поисках пропавшего в Пустене брата. Думайте, думайте!
Пришли в горницу Грунлафа, и князь тут же обратился к Хормуту:
— Ты первый говори!
Хормут провел рукою по длинным усам, нахмурился, словно собираясь с мыслями, и заговорил:
— Не пристало нам, княже, бояться каких-то синегорцев. Мы их и раньше-то бивали, а теперь, когда у них нет Владигора, побьем и подавно. К тому же в наших руках теперь их секретное оружие. Давай наделаем таких самострелов, чтобы хватило на тысячу или даже на три тысячи дружинников, и будем ждать, когда Любава пойдет на нас. Мы-то чем перед нею провинились? В противном случае тебе придется признать, что брак Кудруны и этого урода, пусть он хоть трижды Владигор, скреплен твоим твердым словом. Ты обещал выдать княжну за любого, кто победит на состязании стрелков. Победил урод, ну так давай, веди Кудруну в его опочивальню, пусть снимает с его ног сапоги!
Хормут говорил так убедительно, что Грунлаф, слушая его, то и дело кивал головой, но когда советник закончил, князь игов решительно ударил ладонью по столу и отчеканил:
— Не бывать тому!
Раздался блеющий, заискивающий голос Краса:
— Государь, позволь и мне словечко молвить.
— Ну говори, умнейший. — Грунлаф был недоволен, что ему приходится выслушивать еще и речь колдуна, в то время как он уже согласился с Хормутом.
— Ах, князь, — гундосил Крас, — благородный Хормут говорил так умно, так толково, что я страшусь твоего гнева, если что не так скажу. Но все-таки предлагаю тебе сделать по-другому: не разлучать Кудруну с уродом Владигором нужно, а, напротив, соединить. Ведь как-никак они супруги, и слово княжеское ты должен держать крепко.
— Нет, никогда того не будет, чтобы дочь моя…
— Послушай, — уже твердо, жестко перебил Грунлафа Крас, — тебе совсем не надо вести Кудруну в спальню этого урода. Мы с Владигором договоримся полюбовно: ты-де не рвись к Кудруне, покуда с тебя не сняты чары, и ее тем самым успокоим. Пусть они покамест будут лишь по названию супруги, пусть вместе отправятся в Ладор, где Владигор, конечно, убедит Любаву, как и нас, что он уродство свое обрел по прихоти какого-то колдуна. Впрочем, о его уродстве до поры до времени далеко не всякий и знать-то будет. Но когда-то и узнают…
— Когда же? — недоверчиво глядел на Краса Грунлаф.
— А когда захочешь ты стать через дочь свою правителем всего Синегорья.
— Каким же это образом удастся мне сделать Ладор своим? — недоумевал Грунлаф.
— Очень просто! В один прекрасный день я всем открою, что под личиной, которую наденет Владигор, скрывается не их давнишний князь, а занявший его место оборотень. Вот тогда и начнется дело! Синегорцы прогонят урода вон, а место его займет супруга Владигора, то есть Кудруна. По законам нашим, да и синегорским, жена умершего или пропавшего без вести князя имеет куда больше прав на престол, чем его сестра. Вот и будешь ты через Кудруну владеть всем Синегорьем. После мы ей ладного муженька подыщем, и род Грунлафов в Синегорье не прервется во веки веков! Ну, признай, княже, что мой план куда расчетливей, чем план благородного Хормута, хоть и тот хорош, не спорю…
По лицу Грунлафа от волнения, овладевшего им во время речи Краса, текли струйки пота, которые он даже не старался утереть рукой, — не до того было. Когда колдун умолк, властелин игов некоторое время сидел в оцепенении, не зная, что сказать. Наконец дрожащим голосом он произнес:
— Недаром я называю тебя умнейшим. Все сделаю, как ты велишь. Только б урод согласился в Ладор с Кудруною поехать.
Крас махнул рукой — пустое-де говоришь:
— Он согласится, согласится!
Владигор, прикованный в подвале цепями к потолку, не знал, что неподалеку от него, тоже в застенке, сидит Карима, полюбившая его так сильно, что любовь заставила ее на время превратиться в мужчину да еще и выстрелить в Кудруну.
