— И-и-и-хох! И-и-и-хох!
И через минуту уж были вложены мечи обратно в ножны. Владигор рукою показал в сторону прохода между валами и первым направил туда коня. Любава, Велигор и Путислава ехали вслед за ним, но когда дружинники Бадяги тронулись с места, разобравшись по двое, жены их, многие из которых были уже с животами, распустив нарочно волосы и царапая лица ногтями, завыли, запричитали, понимая, что больше никогда не увидят своих мужей. Они хватались руками за поводья, за ноги всадников, целовали им сапоги, молили не уезжать. Иные, потрясая кулаками, проклинали Владигора, виновника разлуки с любимыми. Будто не замечая их стенаний, подобные каменным изваяниям, сидели в седлах воины, а кое-кто из них, не сдержавшись, даже пинал женщин ногами, и те падали на истоптанный копытами, смешанный с конским навозом снег, не понимая, что плохого сделали они тем, кого любили, холили, лелеяли, точно малых детей. Лишь немногие из них смирно стояли в стороне, глядя на уезжающих с печалью. Они понимали, что не вернуть им их любимых, потому что чувство долга и стремление отдать себя до остатка делу брани, делу общего спокойствия и мира для мужчины превыше всего.
Подъезжали к Ладору не по главной дороге, что вела из Бореи в Синегорье, а лесами, чтобы никто из случайных попутчиков не принес в столицу весть о приближении отряда вооруженных всадников с родовым знаком князей Ладора. Остановились в сосновой, тихой по зимнему времени роще. Здесь из-за стволов деревьев были видны кровли княжеского дворца. Владигор приказал всем спешиться.
Но не одно лишь желание подойти к Ладору незамеченными побудило Владигора до времени спрятаться в лесу. Пока дружинники утаптывали снег на полянке, расседлывали и укрывали лошадей рогожами, доставали припасенный в дороге корм для них, сено и овес, он с мешком за спиной подозвал к себе Бадягу и Велигора и велел взять им топоры. Утопая в снегу чуть ли не по пояс, двинулись они, ведомые князем Синегорья.
Шли недолго. По пути Владигор приглядывался к деревьям, что-то искал. Наконец вышли на поляну, где стояла одинокая сосна с толстенным стволом, облаченным в панцирь изжелта-красной грубой коры. Вначале ногами, а потом мечом стал расчищать Владигор место рядом с деревом, пока не показался слой земли с еще не успевшей пожелтеть и пожухнуть травой. Острием меча тыкал в землю то тут, то там. Наконец о что-то твердое ударился клинок, и Владигор радостно воскликнул:
— Здесь! Нашел! Сдирайте дерн!
Бадяга и Велигор, послушные воле князя, принялись кинжалом и мечом рыхлить, взрезывать промерзшую землю, и на глубине в две ладони скоро открылась их взорам каменная плита. Владигор поторапливал:
— Поспешайте! Края плиты очистить надо!
Поработали еще немного. Вот уж и края квадратной плиты видны.
— Что ж дальше делать? — Велигор спросил.
— Плиту эту надобно поднять. За топоры беритесь, — последовал приказ Владигора, и острые лезвия боевых топоров с обеих сторон врезались в промежуток между камнем и землей, в которую плита, видно давно уж не тревожимая людьми, вросла крепко. Но расшатали-таки ее. Заскрипела, будто не желая расставаться со своим покойным ложем, а уж сильные мужские руки, подхватив ее с одной стороны, подняли, и открылся ход куда-то в глубь земли.
Встав на корточки, заглянул туда Бадяга — черно, как в печке, но видны ступеньки каменные.
— Эхма! — сказал он, шлем рукой придерживая. — Куда ж ведет сия нора?
— А в Ладор ведет, — ответил Владигор. — Еще прадедом моим была прорыта от самого дворцового подворья на случай, если обороняться от врага сил не хватит. Потому и говорил я тебе, Бадяга, что воротами городскими мы не воспользуемся.
— Выходит, я туда полезу, в эту дыру? — спросил дружинник, с опаской поглядывая на провал в земле.
— Выходит, что так. В том-то служба твоя и заключаться будет.
Владигор снял со спины мешок, достал оттуда серый кафтан крестьянский, старый овечий кожушок и шапку-колпак, суконную, дырявую. Бадяге протянул одежду:
— В такой одеже во дворец порой приходят те, кто на поварню хочет отдать припасы. Ход этот приведет тебя в конюшню. Конец пути узнаешь по ступенькам, что вверх поведут. Крышку деревянную тебе поднять придется — поднатужься, да не бойся, если прямо в стойле окажешься. Из конюшни выйдешь с этим мешком, в котором три глухаря лежат, — подстрелил, дескать, дорогой, — по всему подворью прогуляйся, а потом иди во дворец, только не по княжеским покоям, а коридорчиками, где обычно ходит челядь. Позаглядывай туда-сюда, повыведывай, узнай, что за силы у борейцев, остались ли прежние стражники или их всех уж на борейцев заменили. Если остановит кто-нибудь, птиц покажи, скажи, что на поварню идешь к повару Худиславу. Ну, понял все?
