Он осторожно оглянулся.
Ловушка, расставленная де Брюсом, была идеальна, и сомнений, что она сработает в любой момент, не оставалось. Никто из тех, кто ехал сейчас по ущелью, не выберется оттуда живым. Раймунд прекрасно понимал, как будут действовать стрелки́. Вначале они уберут всадников в доспехах — тут помогут арбалеты и мощные луки. Потом — обстреляют пехотинцев. Того же, кто выживет после обстрела, добьют в ближнем бою. И Раймунд ничего не мог с этим сделать.
— Господи, Ты справедлив. — Мужчина сложил руки в молитве. — Прими души несчастных, что падут в этой битве. Да войдут они в Царствие Твое.
Лучники и арбалетчики выбрались из окопов и принялись за работу. Раймунд молча молился, слыша доносившиеся из ущелья крики. Затем он беззвучно пополз к опушке леса. Он увидел уже достаточно. А тимьян есть и на полянке неподалеку. Мужчина осторожно перебирался из одного укрытия в другое.
* * *
Мелисанда вскинулась от сна, услышав крик. Телега дернулась и остановилась. Опять ухаб на дороге?
На мгновение вокруг воцарилась тишина, а потом девочка услышала знакомый звук: свист, а за ним — приглушенный вскрик. Тент скользнул в сторону, и в повозку упал Зигфрид фон Рабенштайн. Мелисанда потрясенно смотрела на него: из шеи рыцаря торчал арбалетный болт, глаза широко распахнулись в агонии, из горла била кровь, руки и ноги подергивались, точно Зигфрида одержал злой дух. Дернувшись в последний раз, рыцарь умер.
Теперь крики звучали уже повсюду, на караван обрушился град арбалетных болтов. Кто-то отдавал приказы, лошади испуганно ржали. Мелисанда оглянулась. Мать, побледнев от ужаса, притянула к себе младшую дочь. Они вжались в проем между сундуком и бочкой. Беата дрожала, Гертруда тихонько хныкала спросонья.
— Он действительно на это решился, — прошептала Беата. — Господи, смилуйся над нами. — Женщина сложила руки в молитве.
Еще один крик.
Гертруда, вздрогнув, разревелась во весь голос. Болты и стрелы пролетали над повозкой, косили людей слева и справа. В Мелисанду, Гертруду и Беату они не попадали, арбалетчики и лучники, казалось, не стреляли в повозку. Свист снарядов длился так долго, что Мелисанда не выдержала и осторожно выглянула из-за бочки. Увиденное испугало ее до смерти.
Караван остановился в ущелье. По обеим сторонам дороги возвышались отвесные скалы. Волов убили, как и слугу, правившего ими. Вокруг повозки сгрудились наемники, прикрывавшиеся щитами от стрел и болтов. Судя по тому, как часто летели смертоносные снаряды, в траве над ущельем укрылось не меньше двух дюжин стрелков.
Шум битвы стал громче. Мелисанда испуганно огляделась вокруг. Где отец? Где Рудгер?
С двух сторон на наемников набросились какие-то вооруженные люди. Мелисанда сглотнула. Сердце так часто билось у нее в груди, что девочке стало плохо.
Вон папа! Он стоял во втором ряду обороны и выпускал в противников стрелу за стрелой.
* * *
Рудгер и Конрад успели поднять щиты и потому избежали мгновенной смерти. Почти треть людей уже пала, из десяти рыцарей выжило всего трое: кто-то отвлекся на разговор или просто не услышал приказ Конрада: «Поднять щиты!»
Рыцари в тяжелых доспехах падали с лошадей, точно спелые плоды с ветки. На такое нападение никто не рассчитывал. Повозки были укреплены железными пластинами, у каравана было много щитов, но сработал эффект неожиданности. Тем не менее предусмотрительность Конрада и вложенные в защиту каравана деньги оправдали себя. Вильгельмис приказал укрепить щиты, чтобы они могли выдержать попадание из арбалета. Без этой дополнительной брони ни один человек не пережил бы первую волну атаки.
Когда град арбалетных болтов прекратился, Конрад осторожно посмотрел вверх. Стрелки́ отступили, но на голову и хвост каравана напали мечники.
— Первый ряд, поднять щиты! — крикнул Конрад. — Второй ряд, луки к бою!
Он сам передал щит соседу, взял лук и принялся выпускать стрелу за стрелой в приближавшихся пехотинцев. Те тоже прикрывались щитами, но то один, то другой падали: стрелы находили брешь в их защите.
Вскоре колчан Конрада опустел, да и арбалетных болтов осталось немного. Краем глаза он видел, как сражается его сын, и, невзирая на страх, ощутил прилив гордости: Рудгер стрелял спокойно, почти невозмутимо. Он тоже израсходовал последнюю стрелу, отбросил лук и схватился за меч.
