Я осторожно положил сумку на кушетку и со вздохом отошел от нее.
Атаки начались сразу же. Дом дрожал и трещал, крича на множество разных голосов. Поднялся свистящий визгливый ветер, хлопавший ставнями, рыскавший по стене, а затем нашедший лазейку и ворвавшийся в дом подобно воздушному змею. Пыль и бумаги, поднявшись в воздух, закружились по кабинету. Две-три книги и подсвечник свалились с полок.
Я сотворил знак, и ветер стих.
В коридоре с грохотом упало тяжелое бревно. Я почувствовал запах дыма и почувствовал жар от вновь разгоревшегося пламени.
Еще один магический знак заставил огонь замедлить свое разрушительное дело, но он не замер окончательно и продолжал пульсировать, так что мне казалось, будто я оказался в сердце гигантского зверя.
Я лихорадочно рылся в отцовском столе, сваливая на пол чертежи и рисунки. Какая-то полупрозрачная уродливая тварь с визгом проскользнула у меня между ног, скрывшись во мраке.
— Секенр! Прекрати! Что ты делаешь!
Голоса внутри меня зазвучали громче, чем мои собственные мысли.
Я в изумлении обернулся. В дверях стоял полуразложившийся труп, речной ил капал со спутанных прядей его длинных волос и оставшихся от одежды лохмотьев, и весь он с головы до ног был разрисован — да, здесь уместно именно это слово — безмолвным пламенем, подобно заглавной букве с эффектным золотым обрамлением.
Один из тех, кто живет внутри меня, возможно, и я сам, прекрасно знал этого человека, знал, что он был мне гораздо ближе, чем просто друг…
Но кто-то другой — отец, не ты ли сделал это? — взмахнул моей рукой и заговорил моим голосом, вновь заставив время пойти своим чередом: пламя, лишь на мгновение с ревом и шипением рванувшееся вверх, сожгло оживший труп, и вскоре он уже лежал на полу мастерской грудой дымящихся костей. Задыхаясь и кашляя от густого черного дыма, я вновь погрузил пламя в сон. Но я чувствовал, что время убегает от меня, утекая, как песок между пальцами. И я не имел понятия, долго ли продержится это заклятье…
Воспоминания о голосе трупа, об ощущение необычной близости между нами, заставили меня содрогнуться от боли. Мне пришлось сесть — ноги не слушались. Я опустился на отцовский стул и секунду-другую сидел за столом, положив голову на руки.
Какая-то часть меня была подсознательно уверена — я убил собственную мать. Вторая не соглашалась: нет, это безумие, это невозможно. Мы с ней расстались далеко отсюда, в Стране Мертвых, откуда никогда не возвращался никто, кроме чародея.
Это была очередная ловушка, расставленная для меня неизвестным врагом. Мне надо было избежать ее, и я поступил именно так, как и должен был поступить чародей. Отец внутри меня хранил загадочное молчание.
Перерыв бумаги на столе, я наконец нашел то, что искал: зеленый камень со множеством граней размером с утиное яйцо.
С трудом поднявшись на ноги, я прошелся по комнате, прихрамывая в своем единственном сапоге. В раздражении я стащил его с ноги. Тяжелая шуба сильно давила на плечи, натирая кожу. Я сбросил ее, оставшись полуголым на жутком холоде, а потом вытряхнул еще пару мертвых птиц из лохмотьев, когда-то бывших моими штанами.
Зажав камень в ладонях, я переступил через дымящийся труп и вышел в коридор, где столкнулся с одним из крокодилоподобных эватимов, но чудовище просто зашипело, попятившись от меня, его хвост бил из стороны в сторону, а непроницаемые глаза светились, как догорающие угли.
Грудь заложило. Дышал я с трудом, на морозе горло опять воспалилось, хотя подмышки были липкими и мокрыми от пота. Не в силах сдержать дрожь, я несколько раз едва не уронил камень, пока ковылял, цепляясь за стены и обходя застывшие языки молчаливого пламени.
— Секенр, иди сюда, поиграй со мной! — раздался голос моей сестры. Я не обратил на него никакого внимания.
— Секенр, я вернулся, чтобы снова взять тебя в ученики. Пойдем, продолжим наши занятия. — На моем пути стоял Велахронос, мой старый учитель. Я прошел сквозь него, и он взорвался, лопнув, как мыльный пузырь. В последнее мгновение я увидел рану, от которой он умер, она зияла у него в горле, как второй рот.
