Три дня минуло с тех пор, как дриады похоронили черный кокон, и Тихолт как-то раз случайно оказался у могилки, где, к своему неизбывному удивлению, обнаружил бледноватый росток, поднимающийся из того самого места, где был зарыт черный шар. На верхушке деревца уже появилась зеленая листва, жадно тянущаяся к солнцу. Тихолт отступил и повнимательнее рассмотрел могилку: неужели каждое такое дерево выросло из какого-то кокона, кроющегося в теле подземной личинки? Он окинул взглядом листву, ветви, кору и не обнаружил ничего такого, что могло бы указать на его происхождение.
Он обернулся к долине, взгляд его обратился к гигантам с темной листвой. Неужели эти две разновидности деревьев родственны по происхождению? Гордые великаны важно несли свои кроны, ветви начинались лишь на высоте шестидесяти, а порой и ста метров. Деревья же, выросшие из коконов, казались хилыми, листва их была по большей части нежно-зеленой, ветви гибкими, и стволы начинали ветвиться у самой земли. Но сходство бросалось в глаза: форма листвы и структура ее были практически одинаковыми. То же самое касалось и коры: мягкая, еще совсем нежная у молодых деревьев, с возрастом она становилась гораздо темнее и жестче. Тихолт не знал, что и думать.
Немного позже, в тот же самый день, он поднялся на одну из окружающих долину гор, где, за гребнем, обнаружил небольшую лощинку посреди скалистых пиков. Внутри ее, меж заросших мхом валунов и приземистых папоротников, рыча, перекатывалась с порога на порог стремнина. Приблизившись к краю обрыва, Тихолт оказался на одном уровне с листвой гигантских деревьев, росших прямо рядом с кручей. В кроне он заметил небольшие зеленые мешочки, спрятанные в листве и изрядно смахивающие на плоды. Один из них, извернувшись и едва не свалившись вниз, Тихолт сорвал. Решив отнести его на корабль и там изучить, он спустился с гор и побрел вдоль лужка к своему судну.
На пути ему встретилась группа дриад, которые, заметив своими пурпурно-зелеными глазами мешочек, немедленно напряглись и застыли. Тихолт с недоумением поглядел на них. Они медленно стали приближаться к нему, их яркие руки-веера дрожали, словно от волнения, и переливались всеми цветами радуги. Тихолт почувствовал себя виноватым: очевидно, сорвав мешочек, он чем-то обидел своих хозяев. Разбираться с дриадами он не стал, а поспешил скрыться в корабле, где и вскрыл свою находку. Оболочка плода оказалась довольно плотной и сухой, ближе к центру располагался черенок с семенами размером с небольшую горошину, но необычайно сложного строения. Тихолт внимательно изучил семена под микроскопом. Видом они очень напоминали небольших недоразвитых жучков или ос. При помощи щипчиков и скальпеля он вскрыл одно из них — внутри обнаружились крылышки, грудная клетка и челюсти. Зародыш был каким-то насекомым.
Долгое время у него не выходили из головы эти насекомые, растущие почему-то на деревьях, которые, в свою очередь, появляются из кокона, вынутого из тела личинки.
Закат раскрасил небо; в затаенных уголках долины заметались сумрачные тени. Наконец наступила тьма, и в ночи, словно огромные лампы, горели звезды.
Когда долгая ночь миновала, на рассвете, Тихолт вышел из корабля и тут же понял: близится час его отлета с планеты. Откуда взялась такая уверенность? Почему? Ответов он не находил, но словно какая-то неведомая сила подталкивала его, нашептывала: улетай! И в то же самое время он твердо знал, что не вернется сюда уже никогда. Он еще раз обвел взглядом жемчужное небо, плавные изгибы холмов, рощи и леса, нежную речушку, и глаза его увлажнились. Мир этот был слишком красив, чтобы его вот так просто покинуть, и в то же время планета была чрезмерно прекрасна, чтобы остаться. Внутри него что-то шевельнулось, странное смятение пробудилось где-то в самой глубине его существа. Ему хотелось броситься прочь от корабля, сорвать с себя одежду, уничтожить все оружие и бежать, слиться с этой красотой, утонуть в ней, чтобы она, в свою очередь, поглотила его… Но сегодня он должен будет улететь. «Если я пробуду здесь еще хоть чуть-чуть, — подумал Тихолт, — то и сам обрасту листьями, подобно этим дриадам».
