Машина и винтики. История формирования советского человека - страница 47
При организации страха-ненависти обязательно используется препарированная история: на поверхность вызываются коллективная память, мифологические угрозы. Ненависть к Китаю питают памятью о нашествии татаро-монгол, угрозой «желтой опасности»; для получения дружеских чувств к Китаю вызывают в памяти китайскую революцию, совместную борьбу с империализмом. Ненависть к Германии воспитывалась на истории «Дранг нах Остен», борьбы с Тевтонским орденом в тринадцатом веке, положительные чувства выращиваются ссылками на совместную борьбу с Наполеоном. Сравнительно недолгая история русско-американских отношений дает тем не менее вполне достаточно эпизодов для включения или выключения механизма ненависти-страха. В годы второй мировой войны, когда Советский Союз получал по ленд-лизу из США оружие, машины, продовольствие, пропаганда не уставала вспоминать о визите русской эскадры в Нью-Йорк во время войны Севера с Югом: Россия Александра Второго поддержала «прогрессивный» Север против Великобритании, поддерживавшей «реакционный» Юг. В период «холодной войны» США были объявлены организатором интервенции против советской республики после революции. Исторические традиции русско-американской дружбы воспевались в медовый месяц сотрудничества СССР-США в 1975 году, ознаменованный совместным полетом космических кораблей «Аполлон» и «Союз».
Использование «истории», отобранных фактов из прошлого, позволяет представить вызываемые в каждый данный момент чувства, как — вечные, неизменные: ненависть была всегда, дружба была всегда. Главная цель — контролировать чувства, превратить их в условные рефлексы, вызываемые по сигналу «сверху». В эпоху растерянности, вызванной разоблачением «культа личности Сталина» в докладе Хрущева на Двадцатом съезде, советский поэт рассказал о научно-исследовательском институте, сумевшем изготовить искусственные сердца, ничем не отличимые от человеческого. Комиссия, явившаяся проверять изделия института, отказывается принять искусственные сердца, ибо они слишком похожи на настоящие. Комиссия декларирует: «Нужны сердца полезные Как замки железные, несложные, удобные, все исполнять способные… Рычать? Рычать! Молчать? Молчать! Губить? Губить! Любить? Любить!»
Единственный враг, ненависть к которому со времен второй мировой войны нагнетается без перерыва — евреи. В 1948—53 гг. этому врагу дается имя «космополит»: нейтральное слово, в 20-е и 30-е годы имевшее скорее положительную окраску,[13] внезапно приобретает зловещий смысл, становится синонимом злейшего врага. В 60-е годы все более зловеще начинает звучать слово «сионизм». Постепенно это слово становится обозначением Врага, воплощающего Зло, с которым борьба должна идти до полного уничтожения. В 1975 г. советская пропаганда добивается замечательного успеха: формула — сионизм это расизм — впервые пущенная в употребление в СССР, была утверждена ООН.
Значение этой победы было двояким. Во-первых, враг Советского Союза был торжественно и официально объявлен врагом человечества. Во-вторых, слово расизм, остававшееся в репертуаре советской пропаганды одним из немногих понятий, имевших однозначный смысл, приобрело многозначность, требуемую советским языком.
Сионизм — идеальный враг, сочетающий все элементы, необходимые для возбуждения страха и ненависти. С тех пор, как — при Ленине и Сталине — были уничтожены все классы — пережитки капиталистического общества, империалистический враг приобрел характер абстрактный. Только сионизм был одновременно врагом внешним и внутренним, конкретным и абстрактным, вечным и вызывавшим конкретные исторические ассоциации. Если бы в Советском Союзе не было около двух миллионов евреев, вряд ли удалось бы придумать такого врага.
