История создания «культа личности» Сталина известна во многих деталях. Все те, кто осуждал или легко критиковал за неумеренность «культ Сталина», противопоставляли ему «скромность» Ленина, его стремление к «коллективному руководству». Факты свидетельствуют о том, что «культ вождя» рождается сразу же после захвата власти партией большевиков и является осуществлением ленинского «принципа личного авторитета».
Культ вождя революции необходимо было строить с самого начала — никто в России (кроме горстки революционеров и полицейских) Ленина не знал. Но строительство не начиналось на голом месте — в России верили в Бога. Начинается деификация Вождя. Религиозные ассоциации, символы, атрибуты используются для представления Ленина стране, в которой он захватил власть. Демьян Бедный пишет к первомайскому празднику (1918) стихотворение Вождю:
«Ты был за дальнею границей, но духом с нами был всегда.
Росла, страница за страницей, Святая библия труда».
6 сентября 1918 г. Зиновьев выступает с длинным докладом, который публикуется фантастическим для того времени тиражом в 200 тыс. экземпляров. Это первая официальная биография Ленина — и как все последующие — фальсифицированная. Эпитеты и образы, выбранные Зиновьевым — не оставляют сомнений в модели, которую он использовал: Ленин — апостол мирового коммунизма; «Что делать?» — евангелие; в тяжелые годы эмиграции (Зиновьев настаивает на аскетизме Ленина, его полуголодном существовании в Париже и Швейцарии) он не переставал верить в грядущую революцию и точно предсказал ее. «Он действительно избранный из миллионов. Он вождь божьей милостью. Это подлинная фигура вождя, какие рождаются раз в 500 лет».
Ранение Ленина дает могучий толчок культу Вождя: он изображается мучеником, а его выздоровление — объявляется чудом. 50-летие Ленина (22 апреля 1920) празднуется с невиданным еще размахом. Троцкий изображает Ленина воплощением старой и новой России, подлинным национальным вождем, вооруженным «последним словом научной мысли». Зиновьев и Каменев изображают Ленина создателем и движущей силой коммунистической партии. Зиновьеву принадлежит формула — «говорить о Ленине, значит говорить о партии», — которая сделает карьеру в интерпретации Маяковского: «Мы говорим Ленин — подразумеваем партия, мы говорим партия — подразумеваем Ленин».[9]
Культ вождя строится в присутствии вождя и с его согласия. Возможно, Ленин не очень любил гиперболизированные похвалы, которыми засыпали его соратники, но соглашался на них, ибо считал — полезными. А. Луначарский подтверждает: «Я думаю, что Ленин, который не мог терпеть культа личности, который отвергал его всеми способами, в последние годы понял и простил нас».
Спартанцы, получив предложение высказаться о желании Александра объявить себя богом, ответили со свойственной им лаконичностью: если Александр хочет быть богом — пусть им будет. Ленин на настоятельные пожелания своих соратников ответил: если партии надо, чтобы я стал богом — я согласен.
Смерть Ленина позволила завершить процедуру обожествления вождя, превращение его авторитета в феномен трансцендентный. В обращении к партии, ко всем трудящимся, ЦК не скрывал, что смерть Ленина не имеет ничего общего с исчезновением обыкновенного смертного: «Ленин живет в душе каждого члена нашей партии. Каждый член нашей партии частица Ленина… Ленин живет в сердце каждого честного рабочего. Ленин живет в сердце каждого бедного крестьянина». Маяковский сформулирует первую заповедь нового мира: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». Через четверть века Орвелл только повторит заклинание: «Старший Брат умереть не может».
Физическим выражением бессмертия Вождя стал мавзолей, в который поместили забальзамированное тело Ленина. Историки обычно называют инициатором превращения организатора Октябрьского переворота в «мощи» Сталина. Он действительно горячо поддержал идею строительства мавзолея, но инициатором бальзамирования Ленина был один из старейших большевиков, народный комиссар внешней торговли, потом дипломат Л. Красин. Связанный с популярным среди русских социал-демократов в десятые годы двадцатого века движением «богостроительства», Л. Красин был последователем идей Николая Федорова. Удивительная философия «общего дела» Н. Федорова, сочетавшая горячую веру в Бога и убеждение в беспредельных возможностях науки, утверждала возможность — в результате объединения всего человечества — физического воскрешения умерших.52 На похоронах видного партийного деятеля и инженера Льва Карпова Красин изложил суть философии Федорова: «Я убежден, что придет время, когда наука станет всемогущей, что она сможет воспроизвести умерший организм. Я убежден, что придет время, когда можно будет использовать элементы индивидуальной жизни, чтобы воспроизвести физическую личность. И я убежден, что придет время, когда освобожденное человечество… будет способно воскрешать великие исторические фигуры…» Л. Красин в 1924 г. был назначен членом исполнительной тройки комиссии по похоронам В. И. Ленина. Американский историк Нина Тумаркин справедливо указывает на влияние, которое могло оказать на решение построить мавзолей и забальзамировать тело Ленина открытие в 1922 г. гроба Тутанхамона.
