— Эрик Свенсон.
Я разглядывал его с любопытством. Он был маленького роста, плечистый, но как будто бы неправильно сложенный. Все в нем было отвратительно, вплоть до рыжих, густых, как войлок, бровей. Череп у него был такого размера, какого я никогда не видел. Я подумал, что голова его как бы составлена из двух частей: нижняя половина — заговорщик, интриган, преступник, а верхняя — мыслитель и философ.
— Я полагаю, господа, — заговорил он вкрадчивым, бархатным голосом, — что вы пришли ко мне по поводу моего дезинтегратора?
— Совершенно верно.
— Вы представители британского правительства?
— Ничего подобного, — возразил я. — Меня направила к вам редакция «Утренней газеты», а мой спутник — профессор Челленджер.
Свенсон поклонился.
— Я должен сообщить вам, — сказал он, — что ваше правительство только что потеряло возможность приобрести дезинтегратор. Чего оно лишилось — вы узнаете впоследствии. Может быть, эта оплошность будет стоить ему всей Британской империи.
— Значит, вы продали свое изобретение?
— Да. Только что. Тем не менее, польщенный визитом такого выдающегося ученого, как профессор Челленджер, — Свенсон снова поклонился профессору, — я готов, в пределах возможного, удовлетворить любознательность моего уважаемого гостя.
— Кто-нибудь еще, кроме вас, знает секрет вашего изобретения?
— Мой секрет здесь, — швед постучал пальцем по лбу. — Здесь он находится в большей безопасности, чем в любом сейфе. Может быть, кто-нибудь разгадает одну частицу моего изобретения, другой — другую. Но никто никогда не охватит всей идеи целиком.
— Но господа, которым вы продали свой дезинтегратор, вероятно, будут знать все?
— Вы ошибаетесь. Они получат машину, но никто, кроме меня, не будет знать, в чем заключается принцип ее устройства.
Профессор Челленджер, лицо которого выражало откровенное недоверие к изобретателю и его словам, не вытерпел и вмешался:
— Я полагаю, милостивый государь, что самое простое — показать нам вашу машину, дабы мы убедились, что не даром теряем время. Я — ученый и привык верить только фактам.
— Я вижу, профессор, что вы оправдываете вашу репутацию. Недаром говорят, что никого не бывает так трудно провести, как вас. Я готов проделать на ваших глазах опыт, который, несомненно, убедит вас в правдивости моих слов. Но разрешите мне сначала дать вам некоторые разъяснения. Тот аппарат, который вы сейчас увидите в лаборатории, является лишь уменьшенной моделью настоящего дезинтегратора, но и его действие достаточно убедительно: я могу при его помощи без особого труда разложить вас, а затем снова собрать в прежнем порядке.
— Могу я увидеть вашу модель?
— Не только увидеть, профессор, но даже подвергнуться опыту дезинтеграции, если, конечно вы не боитесь.
Профессор взревел как бык:
— «Если?!?» Знаете ли вы, милостивый государь, что ваше «если» является оскорблением для такого человека, как я!
— Я совершенно не намеревался вас обидеть, профессор, — сказал Свенсон, — разрешите мне докончить мое пояснение. Вы прекрасно знаете, что некоторые кристаллы, — например, соль или сахар, — будучи погружены в воду, растворяются в ней так, что ни один глаз не может заметить их присутствия в жидкости. Между тем выпариванием можно снова восстановить эти самые кристаллы, вызвать их к бытию, так сказать, из ничего. Представьте себе теперь, что я растворяю вас, органическое тело, в космосе, а затем снова восстанавливаю вас, как кристаллик соли из раствора, — вот и все.
— Ваша аналогия — идиотство. Допустим на мгновение, что вам удастся создать чудовищную силу, необходимую для дезинтеграции человеческого тела. Но каким образом соедините вы затем все это неисчислимое количество молекул так, чтобы получилось то же самое тело, со всеми его особенностями?
— Я предвидел ваше замечание, но не могу на него ответить, это значило бы выдать мой секрет. Скажу только, что все молекулы до единой собираются обратно и притом в надлежащем порядке, — совсем как кирпичи, которые ложатся на стальной остов дома, каждый на свое место. Вы улыбаетесь, профессор, но уверяю вас, все это — правда.
