Однако тогда Мартин еще нуждался в поддержке отчима — тем более что в школе его дела шли отнюдь не блестяще. По отзывам учителей, он был достаточно старательным учеником, но не мог уловить всех интеллектуальных тонкостей. Бальдур фон Ширах после двадцати лет знакомства с ним сказал: «Относительно уровня его образования можно сказать только одно — из учебы он не извлек никакого толка. Познания в истории едва дотягивают до уровня «Untersekundaner»{11}, не более. А в литературе, живописи и музыке — полный ноль». Конечно, в [54] столь нелестной характеристике очевидна надменность, с которой аристократы относились к выходцам из низов, и антипатия к тому, кто смог слишком высоко подняться в структуре партии. Тем не менее по сути это высказывание соответствует действительности.
Поскольку НСДАП с самого начала объявила себя духовным оплотом фронтовиков, Борман впоследствии указывал, что в первые годы войны несколько раз пытался вступить в армию добровольцем, но получал отказ. Однако летом 1918 года, когда он очутился в 55-м полку полевой артиллерии, ему едва исполнилось восемнадцать лет — призывной возраст. Его военная карьера отнюдь не подтверждает горячего желания добровольно ступить на военную стезю (кто стремился к этому, тот получал направление на офицерские курсы, — например, Генрих Гиммлер, который был фактически сверстником Бормана, вступил добровольцем в армию в последние месяцы 1917 года и вскоре стал младшим лейтенантом).
Приехав в 1926 году к матери, Борман еще не решил, чем станет заниматься. В Тюрингии, земли которой занимали в основном мелкие помещики, трудно было устроиться в крупное поместье, а на покупку собственного хозяйства не хватало средств; семья же в то время не могла помочь ему деньгами. Его отчим умер в 1923 году (Борман не горевал по этому поводу), и оставшиеся после него деньги обесценились в последние годы инфляции. Несмотря на высокую должность мужа, вдовья пенсия Антонии Воллборн оказалась очень мала. Она поддерживала дом в порядке лишь благодаря заботам Альберта Бормана (тогда ему исполнилось двадцать три года), который остался жить с ней и тратил на это всю свою зарплату. В отличие [55] от Мартина он закончил школу и, следуя по стопам отчима, занялся банковским делом.
По возвращении к семье Мартин Борман в течение первого года не столько искал работу, сколько — по его собственному определению — «принюхивался», первым делом вступив в местное отделение фронтбана{12}.
Между тем в верхах произошли существенные перемены. Людендорф и Рем рассорились, а Гитлер имел свои виды на их отряды. Он поручил Рему создать заново и возглавить отряды СА под видом подразделений штурмбан (Stormbann){13} и довести их численность до 30 тысяч человек. Гитлер стремился создать армию пропагандистов и молодчиков, которыми он мог бы командовать по собственному усмотрению, тогда как Рем хотел использовать эти подразделения в качестве народной милиции, а при необходимости — военной силы, что противоречило условиям Версальского договора.
Рем полагал, что все отряды должны находиться в его ведении, а он будет подчиняться непосредственно Гитлеру, чтобы никто из нацистских бонз, как называли высших функционеров партии, не имел власти в структуре штурмовых отрядов. Гитлер отверг этот план, и Рем уступил свое место герцогу Вольфу Генриху фон Хеллдорфу, бывшему фрейкорповцу, служившему также и в рядах фронтбана.
Когда Мартин Борман, упорный, амбициозный и хитрый, вступил в местный фронтбан, национал-социалистов Тюрингии раздирали внутренние склоки. [56]
Гауляйтером НСДАП здесь был популярный писатель Артур Динтер, который занимался творчеством в тихой деревеньке Доррберг. Его книга «Преступление против крови» разошлась тиражом 250 тысяч экземпляров. Как и большинство работ Динтера, она была пропитана духом антисемитизма. Пока Гитлер находился в тюрьме, Динтер основал свою партию «народное сообщество великой Германии» вместо запрещенной НСДАП и повздорил со штурмовиками, поскольку те отказались признавать за ним лидерство. В итоге националисты Тюрингии разделились на несколько группировок.
