Женщина с резким неприятным голосом наконец прекратила болтать и жевать печенье, оставила на тумбочке стакан с недопитым чаем и ушла, шаркая подошвами. И не закрыла за собой дверь.
Она встала и подошла к окну. На подоконнике лежала смятая газета, усыпанная крошками печенья, эта женщина разбрасывала газеты где попало. Под большим, в готическом стиле названием «Чаттануга Меркурий» было напечатано шрифтом помельче: «16 октября, 1970». Соседке по комнате приносили газеты, они шелестели, падали на пол, с них сыпались крошки.
За окном, в парке, прогуливались люди, то выходя на освещенные солнцем места, то попадая в тень деревьев. Она тоже часто там гуляла, но сегодня ей хотелось другого.
«Пора, – сказал голос в ее голове. – Вон по той дорожке из желтого кирпича».
Дорожка была знакомой. По такой дорожке возили женщину, посоветовавшую ей оставаться дома. Теперь этой женщины уже не было.
Но не осталась же – и ничего страшного не случилось. Надо просто ждать. Дожидаться всех.
Эта комната, эти коридоры, этот парк были местом ожидания. Она знала, что все находившиеся здесь люди кого-нибудь ждут. А дождавшись, уходят.
Она знала, что тоже дождется.
Но сегодня ей нужно было ненадолго покинуть это место. А потом вернуться. Такое уж было задание – хочешь не хочешь, а выполняй. А почему бы и не выполнить?
Никакого внутреннего протеста она не испытывала. Ей было спокойно.
Только нужно надеть плащ. Солнце солнцем – а вдруг дождь? Был ведь дождь. Здесь, на базе, погода переменчивая. Или это по телевизору был дождь? Хороший фильм, ковбои, индейцы… Ах, да – плащ…
Она согнула газету и ссыпала крошки в стакан с недопитым чаем. Может быть, теперь эта женщина догадается его вымыть. Бормочет по ночам…
Плащ…
Положив газету на тумбочку, она неторопливо приблизилась к вешалке. Да, плащ будет совсем не лишним, здесь погода то и дело меняется. Была жара, а потом индейцы…
Она сняла плащ с вешалки и надела. В плаще было очень удобно. Спокойно и очень удобно.
Она вышла в коридор и плотно прикрыла за собой дверь.
– Гулять?
Она подняла голову. Широкая негритянка в светло-зеленом халате смотрела на нее. Тут любили ходить в зеленых халатах, будто играли в инопланетных зеленых человечков. Но не все. У негритянки было знакомое лицо. Негритянка-инопланетянка. Забавно.
Она пошла по коридору к стеклянным дверям, выходившим на лестничную площадку. Она думала о том, как свернет с дорожки из желтого кирпича и пойдет дальше, дальше. Там, позади строений базы, за деревьями и полосой колючих кустов, есть калитка, и за ней тропинка и неглубокий овраг, и ручеек на дне оврага. Она видела этот ручеек. И, конечно же, лучше выйти там, а не через главные ворота – она ведь еще не дождалась, и потому не должна покидать базу.
Нет, она, разумеется, вернется – но это лишние расспросы и всякие прочие ненужности. Лучше через калитку – а по оврагам лазить несложно, она в прекрасной форме. Да, болело… и тяжесть… Но все прошло. Через калитку… Насидится еще у телевизора… ковбои… индейцы… Томагавки. «Смойте краски боевые… Смойте с пальцев пятна крови»… Ни словечка не забылось. «Закопайте в землю луки… Трубки сделайте из камня… Ярко перьями украсьте… Закурите Трубку Мира… И живите впредь как братья»… Именно. Хорош Лонгфелло, хорош… Через овраг, а там другая тропинка, ее видно из калитки. Сходить, а потом обратно на базу…
…Все получилось, все прошло без сучка и без задоринки – так, как и должно было пройти. Калитка, правда, оказалась запертой – но разве трудно перебраться через калитку? На склоне оврага росли какие-то мелкие кустики, а в ручье лежала автомобильная покрышка. А за оврагом был пустырь… нет, конечно, не простой пустырь – полигон. Площадка для «консервной банки» и вездехода. А еще дальше тянулась заброшенная железнодорожная колея, сразу видно, что заброшенная – совсем заросла травой, и никаких поездов. Те, кто дождался, уезжали отсюда не на поездах. Наверное, просто уходили. Вот как она. Взяла да и ушла. Но она вернется, ей еще нужно ждать. Еще не время…
