Еще через несколько шагов Торнссон обнаружил, что коридор упирается в глухую стену. Он резко остановился, не зная, что и думать, но девушка, обернувшись, вновь, как и на пороге камеры, сделала приглашающий жест и улыбнулась: не бойся, мол, пришелец, я знаю, что делаю. И повернула налево, исчезнув в стене. Быстро шагнув следом, пилот оказался перед узким проемом, в котором едва могли разминуться два человека. Вверх, в темноту, уходили невысокие каменные ступени.
«Ну точь-в-точь по Фрейду», – подумал пилот.
Сновидение, в котором поднимаешься по лестнице, имело вполне определенный однозначный смысл. Торнссон был уверен, что и в реальности такой подъем завершится именно по Фрейду.
Не сводя глаз с обтянутой тканью тугой девичьей попки, он, как завороженный, переставлял ноги, и картины одна соблазнительнее другой возникали в его голове. Ступени вели все выше и выше – и наконец Торнссон, вынырнув из радужных грез, сообразил, что все идет как-то не так. Он-то считал, что выход из этой местной тюрьмы находится неподалеку от его камеры – а что же получалось на деле? А на деле они как будто бы выбирались из глубокого подземного бункера. Почему?
Еще не успев сделать очередной шаг вверх по ступеням, он уже знал ответ на собственный вопрос. Его темница находилась не где-то среди городских кварталов, а в той самой пирамиде, на вершине которой возвышался храм солнечного божества! И помещение с черепообразной марсианской машинкой тоже находилось внутри пирамиды. Его, оглушенного, просто перенесли вниз. А теперь ведут вверх – не к выходу в город, а в тот же храм… Зачем?
«Ну, понятно, зачем, – подумал он. – А потом? Может быть, пока не поздно, повернуть назад и быстренько-быстренько убраться отсюда? С тем меднорожим уж как-нибудь справлюсь, и бита ему не поможет…»
Пилот колебался. Девушка по прежнему не сбавляла шага и не оборачивалась, и факел в ее руке был подобен олимпийскому огню, который обязательно нужно доставить к месту назначения. Туда, где начнется борьба. Начнутся игры. А игры бывают не только спортивные, но и совсем другие – не менее увлекательные…
Ради таких игр Свен Торнссон всегда был готов пойти на риск. Случались у него из-за этого и неприятности – сравнительно мелкие и покрупней, с драками и трещинами в ребрах… но даже зная, что дело может кончиться немалыми телесными повреждениями, он предпочитал ввязываться в каждую очередную амурную авантюру, а не уклоняться от нее. В конце концов, за каждое удовольствие нужно платить – эта максима была в силе от века, со времен пострадавшего Адама (Ева не пострадала от изгнания из Эдемского сада, а приобрела счастье материнства), и ее никто не отменял.
Правда, в данном случае, цена удовольствия могла оказаться чересчур высокой. Равной цене жизни…
Девушка, словно уловив сомнения и колебания пилота, остановилась и полуобернулась к нему – и Торнссон, встретив ее призывный взгляд, в котором сквозило все то же благоговение, окончательно решился.
«Дьявол, да что может быть лучше, чем принять смерть в момент наслаждения!..»
– Свен, – сказал он, показывая на себя.
– Лолалиатцакоаце, – не проговорила – пропела в ответ она, и добавила что-то еще, слогов на двадцать – двадцать пять, но для Торнссона это была уже избыточная информация.
– Лола, – повторил он первые два достаточно простых слога ее имени и, поднявшись еще на одну ступеньку, оказался рядом с ней. Ее волосы пахли незнакомо и возбуждающе.
Девушка прикипела взглядом к его плавкам, ноздри ее шевельнулись, и качнулись серебристые кольца, придававшие ей сходство с поклонницами дип-ретро.
– Пошли, Лола, – сказал он, едва удерживаясь от того, чтобы не приступить к делу прямо сейчас – такой почти физически ощутимый поток феромонов истекал от юного тела. – Пошли…
Лестница, сделав несколько витков, вывела их в такой же узкий коридор, в конце которого темнел еще один прямоугольный проем. Миновав его, Свен вслед за девушкой шагнул в темноту, тут же отпрянувшую, словно обжегшись огнем факела.
Это был небольшой зал, посредине которого возвышалось нечто похожее на ширму – деревянный каркас в рост человека, обтянутый белой тканью с витиеватыми узорами. Там часто повторялись изображения четырехлепесткового цветка, змей, бабочек, птиц и каких-то абстрактных фигур, которые можно было принять за творчество кубистов и супрематистов, – была в жизни пилота и специалистка по живописи, студентка-китаянка, не в меру экспансивная и ревнивая. Наискосок от входа, в сопредельной стене, виднелся еще один проем, и в глубине его что-то слабо отливало золотом в свете факела. Присмотревшись, Торнссон различил знакомые пухлые губы и приплюснутый нос солнечного божества. Всякие сомнения отпали – он опять был в том же храме на вершине ступенчатой пирамиды, только не в зале с чашей, а в соседнем помещении, вход в которое он не заметил, когда выказывал знаки уважения солнцеликому покровителю индейцев. И значит, скорее всего, он действительно так и не покидал пирамиду.
