Похоронный слышен звон,
Долгий звон!
Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон.
Звук железный возвещает о печали похорон!
И невольно мы дрожим,
От забав своих спешим
И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим…
Разговор у них тогда, тем вечером, не получился, но стихи запомнились – и сейчас командир «Арго» словно услышал тихий голос Флоренс.
«Что и мы глаза смежим…»
И подавляющее большинство населяющих Землю людей не узнает, где смежили глаза эти четверо. Это не «Аполлон», это «Арго». И никто не готовит президенту двух вариантов речи – на случай успешного возвращения, и на случай гибели, как было тогда, в шестьдесят девятом…
«Судьба распорядилась так, что людям, полетевшим на Луну ради мирного ее освоения, суждено упокоиться там в мире… Они отдают свою жизнь ради одной из самых благородных целей, поставленных перед собой человечеством: ради познания и поиска истины. Их оплакивают их семьи и друзья; их оплакивает их отечество; их оплакивают народы мира; их оплакивает сама родина Земля…»
Этот текст, слава Всевышнему, так и не пришлось произносить, и о его существовании узнали позже. Экипаж «Аполлона-11» благополучно вернулся на Землю…
«Ради познания и поиска истины…»
Эдвард Маклайн ссутулился в кресле.
«А ради чего полетели мы?..»
Да, не будет никаких речей – ни восторженных, ни печальных… Радиомаяк «Арго» исправно работал, а Хьюстон параллельно с Маклайном отслеживал телеметрию корабля-матки; правда, вмешаться в процесс швартовки операторы ЦУПа не могли – слишком велика была задержка сигнала.
На один из дисплеев Маклайна поступала картинка-отчет телекамер «Арго»; передача шла не в режиме реального времени, это была запись, фрагменты, отобранные компьютером по принципу отклонения от стандарта. Отклонением могли быть багровые всполохи над Сфинксом, посадка или старт модуля и прочее. Например, если бы каменная слеза вдруг сползла по щеке марсианского исполина и обрушилась на песок…
«Арго» еще не попал в зону видимости, и Маклайн мог позволить себе краем глаза просматривать эти фрагменты.
Вот он – последний старт модуля. Клубы пыли и струи пламени… А вот…
Командир, вмиг позабыв обо всем прочем, стремительно подался к дисплею. Вернул уже исчезнувший с экрана фрагмент и зафиксировал его. Он боялся поверить собственным глазам…
Фата-моргана? Галлюцинация?
Но телекамеры вроде бы не должны страдать галлюцинациями.
В подернутом легкой облачностью небе над Сидонией расплывались желтые и зеленые гроздья. Сигнальные ракеты! Когда?.. Когда это было?!
Эдвард Маклайн взглянул на цифры в левом нижнем углу застывшего фрагмента. Меньше часа назад, когда модуль находился по другую сторону Марса.
Он максимально увеличил изображение и разглядел расплывчатую из-за облачной дымки фигурку в оранжевом комбинезоне возле Марсианского Сфинкса.
Лео. Это стрелял из ракетницы Леопольд Каталински!
Командиру «Арго» было все понятно. Лео удалось вырваться из Сфинкса, он обнаружил, что модуля нет и воспользовался единственным в данной ситуации средством, чтобы заявить о себе.
– Лео… – глухо сказал Маклайн, глядя на расплывшуюся вдруг картинку; нет, изображение было нормальным, просто слезы всегда чуть искажают окружающее. – Потерпи, Лео… Сейчас разгружусь, заправлюсь – и заберу тебя… Только ты, пожалуйста, больше не исчезай…
Он откинулся на спинку кресла и длинно, с силой выдохнул. Тот, кто распоряжался судьбами, решил дать шанс Леопольду Каталински. И теперь жизнь инженера зависела от него, Эдварда Маклайна.
– Потерпи, Лео, – повторил командир «Арго». – Я постараюсь побыстрей…
Он вновь прошелся взглядом по увеличенному фрагменту.
А это что там серебрится на боку Сфинкса? Прямоугольник… Ступени… Еще один вход? Каким образом он появился? Ведь не было там никакого прямоугольника, когда он, Эдвард Маклайн, в последний раз перед стартом объезжал вокруг Сфинкса!
Но это было неважно. Главное – вход там был! В данном случае – выход. Позволивший Лео выбраться наружу. Вероятно, инженер отыскал там, внутри, какой-то механизм – и проявились потайные ворота, и открылись… Открылись! Значит, можно будет вместе с Лео отправиться на поиски остальных!
