«Люди высыпали на улицу. Улыбки и слезы. Город украшен флагами. Рядом с выжженными домами и кварталами эти флаги — символ будущего, символ восстановления, строительства Ленинграда»[44] — писала «Правда» в те дни.
В 9 часов 30 минут 18 января 1943 года на восточной окраине Рабочего поселка № 1 обнялись по-братски воины Ленинградского и Волховского фронтов. Это были солдаты и командиры из батальонов 123-й стрелковой бригады Ленинградского фронта, которой командовал полковник Шишов, и 372-й стрелковой дивизии Волховского фронта полковника П. И. Радыгина.
В 11 часов 45 минут этого же дня в роще северо-западнее Рабочего поселка № 5 воины 269-го полка 136-й стрелковой дивизии генерал-майора Н. П. Симоняка соединились с подразделениями 424-го полка 18-й стрелковой дивизии Волховского фронта. Ею командовал генерал-майор М. Н. Овчинников.
Шестнадцатимесячная блокада Ленинграда прорвана. Военно-политический резонанс этой победы советских войск, а также итогов великой битвы под Сталинградом огромен и в странах Европы, и в Америке.
Что может вызвать более глубокое удовлетворение у военачальника, чем успешное завершение сражения, в подготовку и осуществление которого были вложены все духовные и физические силы — как личные, так и тысяч и тысяч воинов, партизан, рабочих, колхозников, всего народа страны?
С 19 января 1943 года войска генерала армии К. А. Мерецкова и генерал-полковника артиллерии Л. А. Говорова (это звание было присвоено ему 15 января) образуют единую линию дальнейшего наступления — шлиссельбург-ско-синявинский выступ фашистской блокады срезан.
18 января Государственный Комитет Обороны принял постановление о строительстве железнодорожной линии Шлиссельбург — Поляна с мостовым железнодорожным переходом через Неву. Так теперь будет соединен осажденный Ленинград со всей страной.
Однако впереди еще много-много сражений, и все помыслы должны быть направлены на это.
ПЕРЕД РЕШАЮЩИМИ СРАЖЕНИЯМИ
Весь 1943 год на северо-западе шли затяжные бои. Великие Луки, Любань, Красный Бор, Синявино... Кто из воинов, сражавшихся там, не вспомнит тех мест и четверть века спустя!
Вызревал разгром северного крыла восточного фронта немцев. Но только вызревал в целой серии частных операций, которые именуют и «боями местного значения». Они подчинялись главной, стратегической цели этого периода войны: сломать хребет вражеской военной машины на центральных фронтах. Там, в великой битве на Курской дуге, столкнулись в жестокой схватке тысячи вражеских и наших танков, там встретились в небе звезды и кресты сотен самолетов.
На северо-западе, среди болот и лесной глухомани, шло перемалывание живой силы противника в боях, небольших по масштабу, но на многих участках.
У Мерецкова и Говорова после прорыва блокады не было еще такого перевеса над группой армий «Север», чтобы разгромить ее главные силы в одной операции. Но ни одна из десятков немецких дивизий Кюхлера не должна быть выпущена на другие фронты.
И вот идут непрерывные изнурительные бои... С явным сознанием неизбежных потерь. В этом, по существу, и драматизм и величие воинского долга. У каждого — у солдата и полководца. Один из командиров дивизий, генерал А. В. Батлук, рассказывал:
«Если зимой торфяные болота там хотя немного замерзали, то летом настал какой-то кромешный ад... На узких тропках между бесчисленными торфяными ямами ни укрыться, ни разойтись даже санитарам с носилками. Все просматривается и простреливается немцами с занятых еще в 1941 году высот. «Чертовы высоты». А у нас трясина засасывает орудия до четырех метров в глубину. Жара, болотные испарения и постоянно тлеющий от пожаров торф вызывает рвоту; за неделю преют и расползаются гимнастерки. «Прогрызание» длится больше месяца. Говоров принял решение: ограничить участие каждой дивизии в таких боях десятью сутками. Мы, командиры дивизий, называли это «поурочной системой Говорова». И, откровенно, не могли тогда оправдывать непрерывности лобовых атак без перевеса в силах. А сейчас, вспоминая ход последующих событий, я думаю, что Говоров сумел все же сохранить в таких условиях боеспособность всех дивизий к моменту главного удара».
