Рик дрожащими руками нащупал пачку сигарет и вытащил их. Забинтованные руки были неуклюжими и непослушными. Пальцы словно набиты ватой. И тут случилось непоправимое: пачка выскользнула из рук и полетела вниз, прямо на клумбу. Раздался шлепок. Рик взглянул вниз и увидел сигареты на самой середине клумбы.
— Иди сюда, — снова заговорили цветы. — Приди к нам и усни. Наплюй на все! Здесь тебя ждет блаженство.
Но страх и отчаяние подействовали на сознание Рика не хуже чем боль. Стараясь сдерживать дыхание, он лихорадочно шарил по карманам, надеясь непонятно на что. Но и на этот раз удача его не оставила: он обнаружил в кармане две вывалившиеся из пачки и сломавшиеся сигареты. На этот раз Рик был очень осторожен; такого шанса два раза подряд не бывает. С не меньшей осторожностью Рик непослушными руками зажег спичку.
Как ныряльщик, вернувшийся с морского дна, он часто и глубоко дышал, не выпуская изо рта сигарету. Дым словно наждаком раздирал горло, появилась тошнота, но все это компенсировалось тем, что его сознание пробудилось. Пробудилось настолько, что он немедленно двинулся вверх по тоннелю.
Рик выбирался очень медленно, дюйм за дюймом, со всей силы вдавливая подошвы в стенку тоннеля, цепляясь больными пальцами за каждую неровность, ломая ногти. Мышцы его спины пытались повторить движения гусеницы, ползущей вверх по стволу к сочному и аппетитному зеленому листочку. У него было всего лишь два пути: выбраться наверх и спастись, либо погибнуть здесь, в душной темноте, на клумбе с цветами-хищниками.
Цветы начали сердиться. Они были голодны, а голод они привыкли утолять ценой чьей-то смерти. Цветы тоже собрали все свои силы и стали энергично выделять все новые и новые облака дурмана. Обломок сигареты быстро догорел. Со всей осторожностью, как и прежде, сдерживая дыхание, Рик взял в рот сразу два обломка и закурил. Табачный дым снова поборол дурман цветов. Через секунду Рик снова отчаянно карабкался вверх. Его усилия не пропали даром: совершенно неожиданно он оказался на горизонтальной поверхности, в нише у портьеры, там, откуда и началось его смертельно опасное падение.
Дрожа всем телом, совершенно ослабевший, он растянулся на полу воронки, собираясь с силами. Обломки сигарет догорели. Рик хлестал себя по щекам, бередил раны на ногах и руках. Он согласен был на любые страдания, лишь бы снова не поддаться дурману.
За портьерой царила тишина, раздавалось только слабое потрескивание огня. Немного отдышавшись и придя в себя, он осторожно выглянул из-за портьеры. Наверху воронки никого не было видно. Зрители, получив что хотели, покинули зал. Никто из них не помнил, чтобы какая-нибудь жертва возвратилась назад, скрывшись за четвертой портьерой. Тоннель свою добычу не отпускал. Старух, которые во время церемонии приглядывали за огнем, тоже не было видно, должно быть, они уже нежили свои кости где-нибудь у очагов и вспоминали те далекие годы, когда они звоном бубенцов заманивали горячих парней в сумрак своих спален, как цветы запахом только что заманивали Рика к себе на клумбу.
Собравшись с силами, Рик подполз к противоположной стене и начал ее изучать. Стена была сложена из больших каменных плит, которые, похоже, держались только собственным весом. Воронка, по всей видимости, была сложена в незапамятные времена, поэтому плиты местами перекосило и появились щели, достаточно большие, чтобы просунуть в них пальцы. Наркотические испарения не оказывали абсолютно никакого действия на зрителей наверху — значит, они были слишком тяжелы, чтобы подняться до края ямы. Главное — выбраться из воронки, пока дурманящий аромат снова не завладел сознанием и волей Рика.
Он закурил последний обломок сигареты и, кусая губы от натуги, начал карабкаться наверх. Он не мог сказать, сколько времени ушло на то, чтобы преодолеть эту стену. Ему показалось, что целое тысячелетие. Но вот и край воронки. Рик из последних сил перевалился через него и распластался, раскинув руки. Он лежал, не двигаясь, на спине и жадно ловил ртом казавшийся теперь чистым и прохладным воздух храма. Его всего трясло, но в голове ликующе звенело одно слово: «Победа!»
